Сергей Рыбалка
г. Владивосток, Россия

ФЛЕЙТА, ОРАКУЛ и ДЕТСКИЕ ВОПРОСЫ
или
О ГЕРОЯХ И БОГАХ

    Лета, забвенья река, чье течение вязко и плавно,
    В водоворотах своих прячешь много ты славных преданий.
    Будь милосердно, о, неумолимое время!
    Что ты хранишь в своих неимоверных глубинах?

    История эта случилась давным-давно. Так давно, что на земле  уж и не осталось деревьев, которые видели бы те деревья, которые бы помнили те деревья, которые в юности своей застали бы те времена. А деревья, как известно, живут долго, очень долго. Дело было в одной замечательно красивой стране. В теплой уютной стране, омываемой ласковыми лазурными морями, там, где под раскидистыми оливами несут свои прозрачные воды быстрые ручьи и бурные реки, где множество больших и малых островов готовы спрятать корабль запоздалого мореплавателя  и укрыть его от внезапной бури, где всегда рады гостям, где в белокаменных городах  искусные  мастера хранят секреты камня и бронзы, серебра и золота, а великие воины всегда готовы отразить натиск  любого врага. О, семивратные Фивы и священные Дельфы, о могучие Афины и великие Микены, о прекрасная Аркадия и загадочная Фессалия, о густые леса и скалистые горы, о прославленный Парнас и  божественный многовершинный Олимп! О древняя Греция! О, боги Греции! О, герои Греции! Где вы? Безмерна тьма веков, укрывшая вас. Давным-давно случилась эта история…

    Неумолимое время, чей бег быстролетен и вечен,
    Остановись на мгновенье и тайны своей дай коснуться!
    Боги Олимпа могучие, смилуйтесь, жертву примите,
    Пир свой священный всего на минуту прервите,
    Взгляд устремив к Пелиона отрогам лесистым.
    О, громовержец, о, Зевс,  дай же знак, что услышан
    Этот наш зов, дай крупицу надежды!

    Густо заросли лесами склоны Пелионского хребта, зелены склоны горы Пелион в Фессалии, что на севере Греции. Где-то далеко за горами прокатился гром. А может, это обвал, и где-нибудь там, в истоках ручьев, сбегающих с гор по тесным каменистым ущельям, где-то под самыми облаками обрушилась в пропасть источенная временем скала? Кто знает. Лишь легкий ветерок время от времени пробегает по кронам деревьев. Да ровно гудят в знойном неподвижном воздухе, напоенном ароматами мирта и розмарина, невидимые насекомые. Полдень.Середина лета.


Глава 1. Маленький скиталец и демоны леса

    Жучок, деловито перебирая лапками еще раз попытался перебраться с ветки на травинку, но та, повинуясь дуновению ветерка, снова отклонилась, и жуку в который раз не удалось зацепиться.
- Ну, давай же, давай , - мальчишка лет восьми, лежа на животе, не сводил черных глаз с жучка, напряженно наблюдая за тщетными его попытками, - какой же ты неуклюжий!

    Мальчик протянул руку и попытался приблизить ветку к кусту травы, к которой так стремился жучок, но сухой сучок с треском обломился, жук упал на землю, опрокинулся на спину и, поджав лапки, замер.

- Да ладно тебе, знаю, знаю, что живой, меня не проведешь, - он слегка подтолкнул жучка пальцем, однако тот не шевелился. – Эй, хитрец, проснись. Давай-давай! Эх, надоел ты мне, такой маленький, а уже такой…

    Мальчишка подцепил жучка двумя пальцами, положил на ладонь и вскочил на ноги.

- Ладно, помогу я тебе. Ты хотел лететь, ну, так лети, букашка! – И он подбросил жучка вверх. Тот, почуяв свободу, распустил свои красные покрытые черными точками надкрылья, с жужжанием заработали невидимые крылышки - и жук полетел куда-то по своим делам.
- Ну, вот, опять я ничего не разглядел. Всегда вот так, - мальчонка вздохнул и безнадежно махнул рукой, - Это, наверно, потому что я такой… Такой… Ну, в общем, надо было немножко подождать – и все бы увидел. А теперь… Ой, что это?

    Где-то в глубине леса прозвучала короткая трель тростниковой свирели.

- Сиринга… - прошептал мальчик, - сиринга… Эй! Я здесь, я здесь! – Закричал он вдруг и рванулся в ту сторону, откуда прилетели звуки. Из-под ног его с фырканьем вырвался покрытый длинными полосатыми иглами зверек и бросился в кусты розмарина, где-то прокричала лесная птица, и в тот же миг весь лес будто ожил: заворчал, заухал, покачнулись, словно от порыва ветра могучие сосны, между тем воздух оставался совершенно неподвижным.
- Ой, мамочки, - прошептал мальчик, отступая на шаг, - что это?..

    Неведомая свирель пропела короткую мелодию. Но на этот раз звук шел совсем с другой стороны – из-за стоящих густой зеленой стеной колючих зарослей ежевики на другом конце поляны.

- Мамочки!.. – пролепетал мальчишка, опускаясь на колени.
- Страшно, что ли? – насмешливый басок прозвучал над самым ухом. Мальчик, испуганно вскрикнув, обернулся – никого. Свирель пропела где-то слева в глубине соснового бора.

    Замерший было лес вновь ожил, завыл, забормотал далекими жутковатыми голосами, заскрипел. Где-то вдали за хребтом прокатился гром, прокатился и затих. Затих и лес. Мальчик всхлипнул, размазал кулаками по щекам выступившие слезы.

- Это, наверно, демоны леса! – Он сел на землю, обхватил голову руками и заплакал, - Не надо, не надо меня никуда утаскивать, демоны, миленькие! Как же я теперь найду дорогу домой? Какой же я глупый!
- Да что же это мы так рыдаем? Нас кто-то обидел? – Участливо поинтересовался тот же голос.
- Кто? Кто здесь? – Мальчишка вскочил на ноги, повернулся кругом – никого, -  Ой, мамочки!.. – Прошептал он и всхлипнул.
- Ай-я-яй! Не гоже юному герою – чуть что и «мамочки, мамочки»! Страшно что ли? – Обладатель насмешливого баска, казалось, ни на шутку обиделся.
- Нет, то есть не очень, но я боюсь. То есть не боюсь, но… стра-ашно!.. – И мальчонка  заплакал навзрыд.
- Ну вот, опять! – Говоривший был очень, очень недоволен, - Я, кажется, размокну от твоих слез! Тебе меня не жалко? – Смешно всхлипнув над самым ухом притихшего мальчонки, спросил он.

    Мальчишка перестал плакать, помотал головой, сначала отрицательно, мол, не страшно, потом подумал и утвердительно покивал, что означало: жалко. Потом, видимо, поняв, что и так неправильно, и эдак неверно, шмыгнул носом и произнес с опаской:

- А ты не демон? Ты меня не утащишь?
- Ха-ха! Может и демон, - хохотнул невидимка, - А ты догадайся. Вот послушай.

    И запела свирель. Сказать «запела» - ничего не сказать. И запела, и заговорила, и зашептала о чем-то сокровенном, и… «Нет, нет, я не знаю слов, чтобы сказать, как это… Как это красиво», - подумал мальчик, когда свирель умолкла. Наверно, он произнес это вслух, потому что игравший откликнулся с довольным сопением.

- А зачем слова, малыш? Музыка – она может и так, без слов.
- Я знаю, мне брат говорил. Он играл на кифаре. Я просил его научить меня, а он: маленький еще, положи кифару, сломаешь. Маленький! – Обиженно воскликнул он, – А я не маленький уже.
- Значит, с братом поссорился, понятно.
- Нет, вовсе нет, я просто… А ты, кто ты? Ты где, эй?
- Не догадался?
- Это ты играл на флейте-сиринге?
- Нет не я, это пенек играл, - голос лесного существа стал обиженно-сварливым, - Я ли играл? Ха! Ну, и оставайся здесь со своим пеньком!
- Нет, нет, постой не уходи, сыграй еще! Я никогда ничего лучше не слышал.
- Да? А то вот попросим – пенек тебе сыграет чего.
- Ну, пожалуйста, сыграй!

    Невидимый музыкант откашлялся, проворчал что-то еще о глупых детях и лесных пеньках, - и заиграл. И если есть на свете чудесные мелодии – то это была одна из них. Замерли, не смея шелохнуться листья на кустах и деревьях, смолкли лесные птицы,  затихли насекомые, а голос тростниковой флейты летел над лесом, над горами, и, казалось, можно было увидеть, как достигает он небес, и небеса в восхищении замирают. Наконец, все стихло.

- Здорово! – Прошептал мальчишка, - Как бы я хотел так научиться!.. Где ты? Почему ты умолк?
- Да здесь я, у тебя за спиной, - отозвался грустный басок.
- Где? – Мальчишка обернулся и…
- А-а-а-а! Демон, демон, а-а-а!!! Не утаскивай меня, пожалуйста!

    Замерший, очарованный звуками свирели лес был явно недоволен: пора было просыпаться, а всему виной – этот противный мальчишка. Такой маленький - и такой горластый. Но, если подумать, - что ему оставалось делать после того как он обернулся и увидел… это существо, переминавшееся на двух козлиных ногах, все поросшее курчавой шерстью – где погуще, где пореже, - да еще рога!.. То ли бараньи, то ли козьи рога на вполне человеческой, но очень уж, по самые глазки, - хитрые такие маленькие глазки, - заросшей курчавой черной бородой голове. Да еще остроконечные уши, торчащие в разные стороны. Хотя, что значит «в разные стороны»? Хорошо еще что не в одну – хоть это как у людей.

- Ну, вот, - печально произнесло существо, покачав головой, - типичная паника. Как и следовало ожидать.

    И он (или оно?) уселся на пенек и заиграл. Но сразу же умолк, глубоко вздохнул и бросил виноватый взгляд на мальчишку.

- Ужас-то какой, - прошептал тот, - рога, копыта, мамочки!..
- Еще раз скажешь «мамочки», - произнес сидевший на пеньке и, ловко подцепив раздвоенным копытом валявшуюся под ногами сухую ветку, подбросил и поймал ее рукой,  – еще раз скажешь, - и он погрозил этой веткой мальчику, - оставлю тебя в лесу. То-то обрадуются львы да волки!
- Все, я больше не пла-ачу! – Всхлипнув напоследок, затараторил мальчишка, - Только не оставляй меня. Кто ты? Вроде страшный такой, с рогами и копытами, а вроде и не страшный вовсе…
- Вот она, вот она – божественная слава! – С надрывом отозвался тот, - Пугаю малых детей, да что там детей: мать родная – и та убежала, только меня увидала. И за что мне такая судьба!
- Кто ты? – чуть слышно прошептал мальчик.
- Кто ты? – отозвалось где-то в лесной чаще.
- Кто ты? – далекое эхо прокатилось по горным ущельям.
- Кто ты? – отдаленным громом отозвались за Пелионом небеса

    Кто ты, обликом страшным и старых и малых пугаешь?
    Кто ты, флейты божественных звуков лесной повелитель?
    Кто ты: пастырь лесов, или древнего Мрака исчадье?
    Кто ты: демон иль бог, или дух олимпийских предгорий?
   
- Э-эх! – Козлоногий музыкант в сердцах швырнул палку в кусты, почесал затылок, потом, кряхтя, встал с пенька, проковылял к кустам, нашел эту палку, поднял ее, быстро обернулся, - кто я, говоришь?

    Он поднял руки, лес затих. Тогда, ловко и даже грациозно развернувшись на своих копытах кругом, он взмахнул сухой веткой, словно подавая кому-то знак, - и лес запел. Да-да, запел! И до чего же стройным был этот хор!..

    Эй, ответь, дремучий лес,
    Вы, лесные птицы,
    Чья свирель звенит окрест
    Чистою водицей?
    Чьей отеческой рукой
    Лес и дол обласкан?
    Кто является лесной
    Несказанной сказкой?
    Кто он, пан или пропал, -
    И в огонь, и в воду, -
    И хранил, и защищал
    Вечную природу?
    Кто же он, ветрами зван,
    Кто?

- Пан! Пан! Пан!.. – зашептали, зашелестели лесные голоса и короткое это слово заполнило, казалось, весь мир, замелькало, закружилось в горячем воздухе напоенного солнцем полуденного леса, разлетелось во все стороны, отражаясь от золотистых сосновых стволов, теряясь меж темно-зелеными островерхими шапками кипарисов, и наконец, рассыпаясь тысячами золотых блесток над кручами Пелионского хребта, растаяло вдали, и все затихло. Только вновь, как ни в чем не бывало, затрещали сойки в глубине бора, загудели насекомые, лес вернулся к своей обычной жизни.

- Пан? – Изумленно выдохнул мальчик, - Ты – лесной бог Пан? Сам великий Пан?
- Нет, не сам, тебе мерещится, - сварливо отозвался тот, отшвырнул ветку и, потешно перебирая копытцами, вернулся к пеньку, с маху уселся на него, и, закинув ногу на ногу, ткнул в мальчишку узловатым пальцем, - ты-то кто такой? Отвечай-ка, маленький бродяга! Перед тобой бессмертный бог, между прочим. Что ты делаешь в моих владениях, а?
- Я не зна-аю, – мальчишка шмыгнул носом и вдруг заревел, размазывая слезы по щекам, - Я не знаю! Я заблудился. Меня зовут Орфей, мы с братом жили в хижине у реки, я пошел погулять и заблуди-и-ился! А кто мои родители – я не зна-а-аю!
- У какой реки? Только не плачь, я не могу этого вынести.
- У реки Эагр. Это там… или там… Я не зна-аю… Я заблудился!..
- Все ясно, - грустно сказал Пан, - долго же ты бродил по лесам, мой друг. Эагр, Фракия!.. Хорошие места, м-да…
- Да, Фракия, а ты… Откуда ты знаешь?
- Да знаю вот, - усмехнулся Пан и вздохнул, - что ж, все понятно. Еще одного младенца подкинули на воспитание старому Хирону. Пойдем, Орфей, я отведу тебя.
- Кто подкинул? Никто меня не подкидывал, я сам… Куда пойдем? Я не …
- К Хирону, мой друг, к старому кентавру Хирону, - прервал Орфея Пан, вставая с пенька, - И не возражай мне. Такова воля богов: ты должен выучиться у Хирона, и все тут.

    Давным-давно случилась эта история. На древней греческой земле и не такое бывало. Потерялся маленький мальчик.  Один! В лесу!  Дремучем, заметьте, лесу! Но не зря следят за происходящим на земле могучие олимпийские боги. Не бойся, малыш! Раз уж великий Пан говорит, что твоим учителем будет сам кентавр Хирон – о, это неспроста! Значит, такова судьба,  изменить которую не могут даже боги Олимпа.

    Неумолимые Мойры, о, пряхи судьбы  человечьей,
    В ваших руках тонкий лен извивается нитью.
    Вьется причудливо нить, и одним вам известно,
    Царь иль поэт, или воин великий родился,
    Вечного солнца Эллады лучами согретый.
     
    «Как смешно он ходит», - пронеслось в голове у Орфея, - «Надо же, сам Пан, ой!..» Это «ой» он произнес, понятное дело, вслух, потому что, споткнувшись о корень, упал и растянулся на тропе во весь рост.

- Экий ты неуклюжий, Орфейка, - добродушно пробасил Пан, - вставай, вставай, сам вставай, только сам, бродяга, хе-хе, - и он просвистел на флейте задорный мотивчик.
- Да я ничего, даже не ушибся.
- Надо же, из Фракии, - покачал головой Пан, - м-да, значит, так нужно, так нужно…
- Что, что нужно, кому нужно, Пан?
- Присядь, отдохни, - Пан поднес к губам флейту и заиграл. И опять застыл, разинув рот, Орфей, жадно ловя каждый звук божественной флейты.
- Нужно, Орфей, всем нужно, - загадочно  усмехнулся Пан и легонько щелкнул Орфея по носу. Тот почесал нос, смешно поморщился и чихнул.
- Ух ты! Пан, а Пан, а Хирон научит меня музыке? Чтоб вот так, как ты? Как бы я хотел!

    Пан ухмыльнулся и вдруг, изобразив на лице испуг, ткнул пальцем в куст жасмина позади Орфея.

- Что? – вздрогнул Орфей, обернулся – никого, - Что там, Пан?

    Он повернул лицо к Пану и тотчас получил щелчок по носу. Пан довольно захихикал и потер руки.

- Не зевай, дружок, хе-хе! А свирель – что свирель? Научишься, если учиться будешь. А не будешь – и не научишься. Эй, ты что это надулся? Обиделся, да?
- Нет, не обиделся, - надув губы, глядя себе под ноги, отвечал обиженный Орфей. Но разве можно долго и всерьез обижаться на Пана? Особенно когда он корчит такие уморительные рожи. Орфей бросил взгляд на Пана и не удержался – расхохотался.
- Пан, миленький подари мне свою сирингу, пожалуйста!

    Пан задумался, потер подбородок, поковырял землю левым копытцем.

- А откуда ты знаешь, что моя свирель называется сирингой, - спросил он, взглянув на Орфея исподлобья.
- Да все знают, - подскочил Орфей, - что ты однажды испугал девушку, она превратилась в тростник, а потом ты из тростинок сделал себе флейту… Ну, Пан, подари…

    Пан поморщился, тяжело вздохнул и вдруг громко в голос зарыдал.

- Бедная, несчастная! – Вопил он, - О, Сиринга, о, нимфа! Ах, я козлоногий дурак! – Он вдруг замолчал и протянул Орфею свирель, - на, держи, а то она разорвет мне сердце.

    У Орфея перехватило дыхание. Не долго думая, он набрал полные легкие воздуха, и лес огласили беспорядочные звуки. Пан сморщился, как от недозрелого яблока.

-  Пан, ты такой, такой!.. – Восхищенно воскликнул Орфей и изо всех сил дунул в сирингу. Та отозвалась истошным визгом. Пан вскочил.
- Все! Именем Зевса заклинаю: только не играй при мне, пока не научишься, я этого не вынесу! Прощай! – Он развернулся и зашагал прямо в чащу леса, не оглядываясь, не разбирая дороги. Растерянный Орфей вскочил на ноги.
- Постой, а как же Хирон? Как я найду его?
- Ты стоишь перед его пещерой, малыш. Прощай! Не забывай, если что, - отозвался лес баском Пана, прошуршали кусты, где-то прокричала птица, и все стихло. Орфей поскреб пятерней в затылке, оглянулся по сторонам и решительно поднес к губам сирингу.
- Не забуду, не забуду… - Пробурчал он, уселся прямо на тропу, потом набрал полные легкие воздуха и засвистал на весь лес. По крайней мере удиравшим в ужасе во все стороны зайцам, дикобразам, переполошившимся не на шутку птицам казалось, что все так и было: «на весь лес».


Глава 2. Учитель и ученик

   Орфей в очередной раз вдохнул побольше воздуха, но дунуть не успел: быстрая загорелая рука выхватила сирингу из его рук.

- Как ты надоел, рассвистелся, понимаешь! Кто ты такой? Чего надо?

    Растерянный Орфей поднял глаза. Перед ним стоял крепкий белобрысый мальчишка примерно его возраста и вертел в руках его сирингу. Орфей опешил.

- А… А ты… Отдай, мне ее Пан подарил!
- Па-ан? – насмешливо отозвался белобрысый, - А я ее сейчас сломаю! Отвечай, когда тебя спрашивают! – И он дунул в свирель. Та жалобно пискнула.

    Орфей вскочил на ноги и сжал кулаки.

- Ах, так…

    Тяжелый топот копыт и увесистый шлепок. Все произошло так быстро, что Орфей, как ни старался, даже не мог потом припомнить, что было раньше – топот или все-таки  шлепок? Во всяком случае, шлепок достался белобрысому, а что касается топота, то, оглянувшись, ожидавший увидеть всадника Орфей в который раз за сегодняшний день в изумлении разинул рот. Перед ним стояло существо, о которых он слыхал разве что в старинных преданиях, да в песнях, что пел иногда его старший брат. Перед ним, перебирая конскими ногами и грозно нахмурив брови на обрамленном  густой бородой смуглом широком лице, стоял кентавр и держал за ухо его белобрысого обидчика.

- Хирон!.. - Только и выдохнул Орфей, вспомнив, к кому вел его Пан.
- Стыдно, Ясон! – Произнес кентавр густым басом и выпустил ухо белобрысого, - Или я не учил тебя гостеприимству?
- А чего он тут свистит, как дурак?.. – Огрызнулся белобрысый, потирая ухо.
- Ясон, сын Эсона, ты позоришь своего учителя! – Хирон нахмурился.
- Прости, учитель, - Ясон завел руки за спину, посмотрел налево, потом направо, потом зачем-то обернулся, внимательно осмотрел ближайшие кусты.
- Ну же, Ясон, ты кого-то ищешь? – Поинтересовался кентавр.
 - Э… Эй, ты…
- Ясон! – Кентавр нахмурился.
- Возьми свою сирингу, путник, - выдавил из себя Ясон, потянул растерянному Орфею свирель и сразу же спрятал руки за спину, - и… прости меня, пожалуйста. Меня зовут Ясон. Я сын Эсона, царя Иолка, - воскликнул он, гордо вскинув подбородок, затем глубоко вздохнул и чуть слышно закончил, опустив голову на грудь, - Бывшего...
- Я… - отозвался Орфей, но замолчал, поняв, что, собственно говоря, не знает, что надо говорить в таких случаях.
- Я и мой учитель Хирон, - продолжал выдавливать из себя слова белобрысый Ясон, -  просим тебя быть нашим гостем. Прости, не знаю твоего имени…
- О-орфей я… это… - Растерянно откликнулся Орфей и тихо добавил, - А своего отца я не знаю. И маму тоже...
- Ты, наверно, устал, заходи и раздели нашу скромную трапезу, - наконец закончил мысль Ясон и неожиданно прошипел, -  а будешь свистеть – по шее получишь!
- Ясон, Ясон, - укоризненно отозвался Хирон, потрепав его вихры, а затем, перебирая тяжелыми копытами, повернулся к Орфею, - Так вот ты какой, Орфей, сын Эагра и Каллиопы!
- Эагра и Каллиопы… - повторил Орфей тихо, - что это значит, учитель Хирон? Это мои родители? Ведь Эагр – это река возле нашей хижины… А Каллиопа – муза… Неужели…

    Раз в тысячу лет, не чаще, 
    Такое могло приключиться
    В мире, где правит любовь,
    Мой милый малыш.
    Муза, сказаний богиня,
    Из реки решила напиться.
    Мерно плескалась вода,
    Пел песню камыш.

    О, притяжение вод,
    Ты как огня притяженье!
    О, притяженье любви,
    О, быстрокрылый Эрот!
    Две оперенных стрелы,
    Неуловимым движеньем
    Горный поток и поэзию
    Неумолимо свели.

    Раз в тысячу лет, не чаще
    Такое могло приключиться
    В мире, где правит любовь,
    У реки, где поет камыш.
    От союза вод и сказаний
    Кому довелось родиться -
    Стать ему в будущем песней,
    Мой милый малыш.

    Странные вещи иногда происходят на склонах Пелиона. Вот и теперь Орфей смотрел в лучистые серые глаза Хирона и мог поклясться, что тот просто глядит на него, не раскрывая рта. Откуда же тогда эта дивная музыка? Откуда песня?

- Я вот никак не пойму, - проговорил Ясон, приглаживая торчащие во все стороны светлые вихры, -  ведь это так просто можно сказать: твой отец – бог реки Эагр, а мать – муза Каллиопа, а тут  «раз в тысячу лет…» Странно!.. Как это получается, учитель Хирон?
- Тебе это не нравится? – Спросил кентавр.
- Нет, очень нравится. Просто я так не умею. И еще… Почему-то какие-то картинки мерещатся, ну, будто я вижу: река, камыши… Хотя, это-то вроде, понятно: скажи «река» - и увидишь реку. А тут…
- Что, Ясон?
- Мне показалось, что я увидел и тысячу лет, и звездное небо. Даже не знаю, как сказать, понимаешь…
- А зачем тебе знать, малыш? Увидел – это главное. Не все видят, Ясон, - вздохнул Хирон, печально улыбаясь.
- Я почти все понял, учитель. Кроме одного. Что такое будущее? – Орфей поднял свою кудрявую голову и посмотрел на учителя.
- Да-да, учитель, - оживился Ясон, - что такое будущее? Почему моего отца так тревожило это самое будущее?
- Я и заблудился-то потому, что хотел спросить у лесных нимф, что это такое; – будущее? Пошел в лес – и заблудился, - тихо сказал Орфей и перевел взгляд на сирингу, - А потом Пан мне сирингу подарил. Вот эту. Хотите, сыграю?
- Нет! Не хотим! – Закричал Ясон, отбежав в сторону и закрыв уши руками, - только не это!
- Сыграешь, малыш, - улыбаясь произнес Хирон и положил тяжелую руку на плечо Орфея, ты обязательно сыграешь, Орфей, - в будущем…

    Такая вот история приключилась давным-давно в густых лесах древней Фессалии: маленький мальчик решил узнать, что такое будущее  - а нашел учителя и друга, получил подарок от  лесного бога, узнал тайну своего рождения. Там, на склонах Пелиона такое было возможно. Разве что-то может быть невозможным в лесах, где водятся кентавры, полулюди-полукони? Да еще такие, как Хирон, сын царственного титана Крона! Но все это… Это  было только начало. Начало той давней-давней истории.

    Как неуемно желание смертных ход нити провидеть,
    Нити заветной судьбы, той, что Мойрам лишь ведом исход.
    Взглядом хотя бы одним хоть раз побывать за чертою.
    О, неуемная знаний; великая жажда!
    Неугомонная знаний беспечная страсть!


Глава 3. Новые гиганты и солнечный бог

    Почерневшая от огня ветка ярко вспыхнула и какое-то время ярко полыхала вместе с лежащими рядом с ней такими же сухими ветками. Костер весело потрескивал, отгоняя подступавшую ночную тьму к кромке леса.

- Вот, - сказал Ясон, - была черная, а сейчас станет красной.
- Что? – Переспросил Орфей и зевнул, - А, ветка. Ну, да, а что особенного?
- Ты не понимаешь, -; упрямо гнул свое Ясон, но теперь уже громким шепотом, - они всегда вот так: сперва чернеют, потом краснеют, потом… - Он поскреб в затылке, - потом белеют, вот. И огонь – сейчас он яркий, белый, ну, или рыжий, а потом будут синие такие огоньки. Маленькие. Понимаешь…

    Орфей поднес к губам флейту Пана и заиграл.

- Нет, ты другую, другую, Орфейка, ну, которую утром играл там, на скале…
- Отстань, - сказал Орфей, - утром была утренняя, а сейчас… Вон – гляди, сколько звезд. Поэтому сейчас будет такая – звездная… Или ночная, - и он негромко заиграл.
- Следи за дыханием, Орфей, хотя уже неплохо. Играй, малыш, играй, - и Хирон ласково потрепал черные Орфеевы кудри. Ясон перевернулся на спину и, положив руки под голову, некоторое время лежал неподвижно, глядя в небо. Правда, лежал он недолго, через минуту он подскочил и воскликнул:
- Как…- Он покосился на Орфея и продолжал громким шепотом, тыча пальцем в небо - Как называется эта звезда, учитель? А эти? Учитель, расскажи о них.
- Это Кассиопея, Ясон, это Андромеда, а это – Персей... Ах, могучий Персей! Я учил его искусству врачевания… - И Хирон глубоко вздохнул.
- Ты?.. – Орфей перестал играть, вытаращил глаза на учителя, - А теперь он – на небе? Вот здорово! А когда мы с Ясоном всему у тебя научимся, Ясон – мореплаванию, звездным картам, ну, там, путешествиям, а я – музыке, - мы тогда тоже? Тоже попадем на небо? И все будут смотреть и спрашивать: как называется эта звезда? А ты скажешь: вот эта – Ясон, а эта – Орфей. Нет, правда, учитель?

    Ясон заливисто расхохотался, перекатился по поляне и, тыча в небо пальцем, подхватил:

- А эта – его свирель-сиринга, а эта – его лира. Ой не могу! Ой, держите меня!
- Как знать, мальчики, как знать, - задумчиво отозвался Хирон, - Никто не может знать будущего.
- Учитель, когда же ты расскажешь нам о будущем? – Откуда-то из ночной тьмы донесся голос Ясона, - Ну, учитель, ну, когда?..
- Подбрось-ка хворосту, Ясон, - отмахнулся Хирон, - Ты где? Может, лучше о прошлом? – лукаво усмехнулся он.
- Ну, вот, опять… - Обиженный Орфей лег на живот и уставился на огонь, положив голову на руки.
- Да что там прошлое – было и прошло. Неинтересно, - Ясон подбежал к костру и нетерпеливо замахал руками, - то ли дело будущее! Что там – в будущем? Вот это я понимаю! Прошлое, прошлое, - скривился он, - вот дерево – оно и в прошлом такое же было.
- А откуда ты знаешь? – Хирон усмехнулся.
- Знаю. Видел. Вчера видел, неделю назад видел – точно такое было.
- Значит и завтра будет такое же, - отозвался Хирон, - чем тебе не будущее?
- Не-ет, - протянул Ясон, - а вдруг молния! Кр-р-рах - и нет дерева, сгорело! А может и не сгорит. А как бы узнать поточнее?..
- Зачем тебе? – Спросил Хирон.
- Ну, как зачем? Интересно ведь, - и Ясон принялся колотить палкой по бревну, - небо и небо, ну что с него взять!.. Учитель, это мы вчера с ним сочиняли, когда ягоды собирали. Подыграй, Орфей!

    Орфей нехотя поднялся и сыграл несколько нот.

- Ну, пожалуйста, Орфей, давай споем!

   И, вскочив на ноги, мальчишки запрыгали вокруг костра, горланя свою песню.

    Небо и небо – ну что с него взять!
    Море – вода, все понятно:
    Было всегда и будет опять
    В море плескаться приятно.
    Это - земля, по земле муравей
    Тащит сухую травинку.
    Или былинку? Что толку-то в ней?
    Эй, отломи половинку!

    Позавчера было сухо с утра,
    К вечеру - дождь, как известно,
    Вдруг налетел, ну, а впредь вечера
    Кто так неправильно все рассчитал?
    Видно назло так устроил,
    Чтобы про завтра никто не узнал,
    Ни малыши, ни герои.

    «Дзинь!» «Вжик!» Орфей впоследствии утверждал, что было именно так: «Дзинь!», и что более красивого звона он в жизни не слыхал. А Ясон уверял, что был именно «Вжик!», да такой «вжик», что всем  «вжикам» «вжик»: грозный такой, резкий, устрашающий, может даже безжалостный. Так все и было: золотая  стрела, зловеще просвистев над их головами, со звоном вонзилась в ствол могучего ясеня. Испуганный шорох пробежал по ночному лесу. Захлопали крыльями, взлетая, ночные птицы, завыли вдали невидимые волки. Вскочил на ноги кентавр Хирон, испуганно закричали мальчики. Нестерпимо яркий свет залил поляну.

- Ай! Глазам больно! – Закричал Орфей, пряча лицо в ладони.
- Ты зажмурься, зажмурься… - Зашептал Ясон.
- Лучше – голову в песок, да так и стой, - насмешливый голос исходил из самого центра невыносимо яркой вспышки, застывшей над южным краем поляны, - И это твои ученики, достойный Хирон? А я было решил, что кто-то покушается на заведенный порядок. Назло, говорите? Ха-ха! Тоже мне, бунтовщики, сотрясатели основ, новые гиганты! Всего-то: трусливые мальчишки!
- Кто трусливые? Мы трусливые? Да я… – Возмутился Ясон, сделал шаг вперед, приоткрыв было глаза, и сразу же отступил, зажмурившись, - Ай!.. Глаза режет…
- Эк ты их, о великий Аполлон, прищучил, я бы так выразился, - слева от Орфея, все так же изо всех сил зажимающего глаза ладонями проговорил знакомый басок.
- А вот и Пан, наш лесовичок, привет тебе, привет, козлобородый брат мой! – Отозвалась вспышка, - Или скажем точнее: племянничек.
- Аполлон! – Упавшим голосом пролепетал Орфей, - Мамочки, мы пропали!…
- Хе-хе, - отозвался ехидненький басок, - типичная паника, типичная, а Пан, заметьте, ни при чем, хе-хе!

    Зависшая над поляной вспышка света постепенно погасла и на ее месте в золотом сиянии проявился сначала светящийся силуэт, а затем и сам могучий солнечный бог Аполлон собственной персоной. Аполлон скептически оглядел поляну, поправил правой рукой лавровый венок на голове и, придерживая левой висящую на ремне через плечо сверкающую семью золотыми струнами кифару, сделал шаг вперед вперед, нагнулся и подобрал лежащую у ног Орфея сирингу.

- И ты на этом играешь, друг мой? – Брезгливо удерживая ее двумя пальцами, он поднес флейту к губам, дунул и извлек из нее два-три звука, - откуда у тебя эта так называемая сиринга.
- Он подарил, - прошептал Орфей, - то есть Пан... А глаза уже можно открыть?
- Можно, - разрешил Аполлон и повернулся к Пану, присевшему на бревно у входа в пещеру, - Пан, когда-нибудь в будущем это назовут дурным влиянием.
- Слыхал, – зашептал Ясон прямо в ухо Орфею, - опять: в будущем.
- Угу… - Отозвался Орфей, не отрывая взгляда от кифары, висящей на плече Аполлона.
- Отличный инструмент, Аполлон, - подал голос Пан, - отличный, простой, душевный…
- Может, посоревнуемся? – Аполлон провел рукой по золотым струнам кифары, Орфей вздрогнул и проглотил слюну, - Ты - на сиринге, я на лире своей, на кифаре?
- С тобой соревноваться, Аполлон, – отозвался Пан, - без шкуры остаться, - и он обиженно отвернулся
- Это точно, - самодовольно закончил Аполлон и закинул кифару за спину. Та отозвалась мелодичным звоном. Орфей судорожно сглотнул и глубоко вздохнул.
- Хирон, почему твои ученики, так интересуются будущим?

    В голосе Аполлона не осталось и следа от былого добродушия, он звенел металлом, и мальчишкам показалось, что их сердца провалились куда-то глубоко-глубоко, «наверно, в пятки» - скажет потом Ясон, - и стараются стучать там, в этой тайной глубине  как можно тише.

-  Разве им неизвестно, - продолжал Аполлон, - что все вопросы о будущем следует задавать Дельфийскому оракулу? Или не для этого устроен мой храм в священных Дельфах?
- Они еще слишком малы, Аполлон, - мягко отвечал Хирон, но в его негромких словах ясно слышалась тревога. Мальчишки притихли.
- Да, да… - Пан вскочил со своего пенька, и смешно вскидывая копытца, подбежал к Хирону, встав справа от него.
- Прости их, Аполлон. Это моя вина, - продолжал Хирон, - Скоро они обо всем узнают. Всему свое время.
- Малышки-глупышки, - подхватил Пан, кривляясь, - хе-хе, стоит ли беспокоиться великому Аполлону?..
- Стоит! – Резко оборвал его Аполлон, золотое сияние, окружающее его, стало на мгновение нестерпимой для глаз вспышкой света, и грозным звоном отозвались золотые струны кифары, - Стоит! Не для того великим Зевсом установлен порядок вещей, чтоб его нарушали. Будь они хоть немного старше – хм… Но, - голос его стал мягче, - но ты прав, кентавр: всему свое время. Я прощаю мальчишек, - закончил Аполлон, царственно проведя правой рукой по струнам лиры. Потом он на секунду задумался, ощупал лавровый венок на голове и повернулся к Пану, - Пан, поправь веночек, по-моему, как-то он набекрень.
- Брось, тебе даже идет, - отозвался Пан, прыгая к Аполлону. Откуда-то в его руках оказалась флейта – точно такая, как та, что он некогда подарил Орфею. Пан поднес флейту к губам, и над ночным лесом пронеслась короткая летящая мелодия.
- Аполлоша, может сыграем, а? – Вкрадчиво проворковал Пан, хитро косясь на Аполлона, - Как бывалоча-то, а?
- О, великий Зевс! - Аполлон обвел взглядом верхушки деревьев, окружающих поляну, - Пан, полно тебе… - Он поправил венок на голове, быстро огляделся, не подглядывает ли кто, и махнул рукой.
- А впрочем, давай. Начинай! – Прошептал он, залихватски перекидывая из-за спины кифару.

    Ясон потом признавался, что раньше, когда он слышал слова «божественная музыка», ему представлялось что-то торжественное, величественное. «Минорное» - подсказал Орфей. Вот-вот, минорное. Но то, что заиграли Пан с Аполлоном, - да и запели еще на два голоса! – Ух ты! – только и смог выдохнуть в восхищении Ясон. А Орфей лишь в очередной раз сглотнул набежавшую слюну, не отрывая блестящих глаз от золотых струн Аполлоновой лиры.

    Ах, как хочется скорей
    Без больших усилий
    Стать сильнее, стать умней, -
    Все о том просили.
    Но и в сказках, милый друг,
    Все не так уж скоро.
    Не спеши, взгляни вокруг,
    На леса и горы:
    Даже вырастешь до гор,
    До вершин достанешь, -
    Ждать чего-то с этих пор
    Ты не перестанешь.
    Это - старая игра,
    Поиграем вместе
    Не сегодня, не вчера
    Где-то в тайном месте.

    И Ясон с Орфеем, и мудрый Хирон, и, казалось, весь лес с его нимфами и дриадами – все дружно распевали божественные куплеты. А как еще можно назвать то, что поют бессмертные боги? Но, долго ли, коротко ли, а песня закончилась.

- Уф, славненько поиграли! – Тяжело дыша и облизывая пересохшие губы, пробасил Пан, - Слыхал я, это называется сейшн. Ох, и язык у них, клянусь Стиксом: язык свернешь, хе-хе!
- У кого это у них? – Подозрительно покосился на него Аполлон.
- Ты не знаешь, народец такой на одном туманном острове, - отвечал Пан, зевая, - Альбион, кажется, не помню... На севере, в общем.
- Это я-то не знаю, Панюша? Обижаешь! – Ухмыльнулся Аполлон и поднял руку, проверяя, на месте ли венок, - Веночек поправь, а... Что он все время набекрень да набекрень?
- Да отлично, очень хорошо! – Отмахнулся Пан, - В будущем, наверно, все так носить будут. И не спрашивай меня, Орфей, - почти закричал он, размахивая руками, - откуда я знаю про будущее! Я не знаю, я… Я догадываюсь, - и он, хитро прищурившись, развел руками, мол не знаю и все тут, - Ведь так, Аполлоша? Хе-хе!..

    И наконец Орфей не выдержал.

- А можно, о, великий Аполлон, - начал он таким голосом, что Пан, услышав его, прыснул в кулак, а Аполлон слегка напрягся и сделал шаг в сторону, - можно мне научиться играть на такой лире, как твоя?
- Не подарю, - быстро отвечал Аполлон, прижимая кифару к груди, - она мне дорога как память.
- Ах, Аполлон, ах, Аполлон! – Ехидненько забасил Пан, - Ах, как память, ах, как память!
    Аполлон зачем-то огляделся по сторонам, затем снял с плеча лиру и сунул ее в руки оторопевшему Орфею.
- На, учись, - сказал он, поправляя венок, - А что, мне не жалко, у меня этих кифар – полно! Гефест еще сделает
- Ну да, родственник как-никак! – Хохотнул Пан и потрепал Орфеевы кудри, - Играй, учись, малец, у тебя получится.

    Орфей в который уж раз проглотил вставший в горле комок, промычал что-то нечленораздельное и провел рукой по струнам лиры, - и те отозвались мелодичным звоном.

- А ты знаешь, друг мой козлоногий… - Аполлон сдвинул венок на затылок.
- Козлоухий, осмелюсь заметить, - отозвался Пан, до того потешно перебирая копытцами, что Ясон не выдержал и рассмеялся.
- Да, - задумчиво согласился с ним Аполлон, кладя руку Пану на плечо, - Так вот, думаю, что ты прав, из мальчишки выйдет толк. В будущем.

    Орфей поднял голову. Аполлон с Паном, обнявшись, медленно поднимались в воздух.

- А что это, что такое будущее? – Орфей вскочил на ноги и закричал изо всех сил, - Стойте, куда вы, подождите, ответьте!

    Да куда там! Пан с Аполлоном, хохоча, взлетели над землей и исчезли в ночном небе. Тьма сомкнулась над притихшей поляной. Лишь синие огоньки да красноватые угли обозначали место угасающего костра.

- Ух ты! – Откуда-то из темноты донесся восхищенный шепот Ясона, - Видал: раз – и улетели! Вот бы научиться так! Ведь это как можно было бы путешествовать! – Мечтательно закончил он и бросил в костер  ветку. Сноп искр взвился и унесся в небо вслед за улетевшими богами, осветив на мгновение недовольную физиономию Орфея.
- В будущем, все в будущем, дружок! – Кривляясь, передразнил Пана Орфей и закричал в небо, - А может, его и нет вовсе – будущего вашего!

    Боги, великие боги, прекрасные боги Олимпа!
    Вам бы предвидеть, как жалкий мальчишка настырный
    Пир ваш прервет своим детским невинным вопросом!
    Как вам ответить, о боги, чтоб связи времен не прерваться?
    Ой, не просты, не случайны все детские эти вопросы.

    Такая вот история. Нет пока ответов на вопросы. И будут ли? И кем станут наши юные герои? Станут в том самом неведомом будущем? Ах, как бы узнать! Ах, одним бы глазком взглянуть, узнать, подсмотреть! Мудрый Хирон, неужели и ты не в силах помочь мальчишкам? Но… Нетороплива древняя Греция. Не будем спешить и мы. Пускай наши друзья учатся, ведь учение и труд, как известно, все перетрут, да-да, и в чудесной древней Греции тоже, - а там – как знать, как знать… Или это терпение и труд?..  И терпение тоже!


Глава 4. Путешествие

    Ах, терпение, терпение! И почему это все учителя во все века так любят твердить: «Терпение, терпение!»? Терпение, друзья, скоро все станет ясно и понятно. Ну, вот опять! А знаете, в чем дело? Просто, наверно, чем большее терпение вы проявите, тем большей станет ваша радость, когда в один прекрасный день…

    В один прекрасный день, сразу после завтрака Хирон вдруг объявил:
- Друзья мои, сегодня мы оправляемся в путешествие!

    Пожалуй, мы не станем слишком подробно описывать то, что началось в лесу близ пещеры мудрого Хирона после этих его слов. Скажем коротко: стало шумно.

- Ура! Ура! – Завопили хором Ясон и Орфей, - Путешествие, да здравствует путешествие!

    После чего друзья разделились. Если Орфей продолжал еще какое-то время скакать по поляне то на одной ножке, то на другой, то сразу на всех, - Ясон принялся стаскивать ко входу в пещеру всевозможные вещи и громоздить из них растущую на глазах гору.

- Так, так, так, - приговаривал Ясон, носясь по поляне, исчезая в пещере и вновь появляясь то тут, то там, - Путешествие… Запас провизии на трое суток… Учитель, нам на трое суток хватит? – И, не дожидаясь ответа, он снова исчезал и снова появлялся возле растущей кучи у входа в пещеру, - Посуда, палатка… Так… ага, фляжка…  - И высушенная тыква с деревянной пробкой падала на вершину горы вещей, - Так, фляжечки… Дрова сухие…
- Дрова, ой, не могу, - катался по траве Орфей, держась за живот и дико хохоча, - дрова! В лес дрова везет!.. Ха-ха-ха!…
- Не мешай ему, Орфей, - с улыбкой произнес подошедший Хирон, - как знать, может в будущем нашему Ясону все это пригодится.
- В будущем, в будущем!.. – отозвался Ясон, - Идешь на день - бери на неделю. И все тут!..
- Прыгайте-ка мне на спину, путешественники, да держитесь покрепче.

    Хирон опустился на колени своих передних лошадиных ног, чем тут же воспользовался Орфей. Вот он уже торжествующе восседает верхом на своем учителе, размахивая над головой неразлучной сирингой. Вот уже и Ясон, забыв обо всем, пристроился у него за спиной.

- Здорово! Э-эх!!! – Это Орфей.
- Ух ты!.. Не толкайся, Орфей! – А это, разумеется, Ясон.
- Ну что, поехали? – и Хирон мощным рывком поднялся на ноги.
- Поехали! – изо всех сил заорал Орфей, тяжелые копыта кентавра Хирона взрыли мягкую лесную землю, и он понесся по тропе, да так, что только ветер засвистел в детских ушах.
- Э!… А как же припасы? - Крепко вцепившись в перепуганного Орфея, пытался перекричать ветер Ясон, - Мы же ничего не взяли!..

    Да разве перекричишь ветер? Да еще когда дрожит и гудит земля под копытами скачущего кентавра, когда мелькают по обеим сторонам тропы сосны и кипарисы, и, не успев появиться, лишь мелькнув где-то внизу, остаются далеко позади горные ручьи.

- Держитесь крепче! – Доносится сквозь всю эту свистопляску далекий голос Хирона, - Страшно?
- Нет! – Во весь голос кричат мальчишки, и ветви хлещут их по плечам, а выбитый копытом Хирона камень исчезает в бездонной пропасти.
- О-о-ой, мамочки! – Это, конечно, Орфей.
- А-а-а!.. – А это, кажется, Ясон, хотя, может, и наоборот, разве разберешь?
- Ничего, ничего, - успокаивает Хирон, здесь недалеко! Греция – маленькая страна. Не то, что некоторые...
- Как высоко! – Кричит Орфей, - Мамочки!… Все выше и выше!…
- Уже кажется, что до неба можно дотронуться рукой, - восхищенно подхватывает Ясон.
- Нет, мой милый Ясон, лишь бессмертным богам под силу дотронуться до неба.

    Вот и вершина. Тяжело переводя дух, Хирон остановился. А весь мир с его лесами, морями, реками, горами – весь мир раскинулся у ног наших путешественников.

- Мы приехали, учитель? – Тихо спросил Орфей.
- Еще нет, - отвечал Хирон, - маленькая остановка. Мы – на вершине Пелиона. Во-он там, внизу – осталась наша пещера.
- А что это синеет на востоке? – Протянул руку Ясон.
- И там – на юге? – Мотнул головой Орфей.
- Это великое море, друзья мои, - сказал учитель и почему-то вздохнул.
- А эта высоченная гора, - повернувшись направо, прошептал Орфей, - вон та, с белой вершиной? Ух, как сверкает!.. Неужели…
- Это Олимп, Орфей. Там, над вечными снегами Олимпа – золотые чертоги богов, оттуда они правят миром.

    Мальчишки притихли, прижимаясь друг к другу. Порыв холодного ветра, налетев с той стороны, где загадочно и величаво сверкали снега Олимпа, взъерошил черные кудри Орфея. Он зажмурился  и втянул голову в плечи.

- Как все это… - Тихо сказал Ясон, - Я не знаю как сказать… И страшно, аж дух захватывает. И красиво, даже петь хочется, - и он закричал, приложив ко рту ладони, - Э-ге-гей! – понесло горное эхо его крик по горным ущельям туда, к далеким морям.
- Откуда, откуда все это, учитель? – Чуть слышно прошептал Орфей, - Неужели все это было всегда, и горы и небо, и далекие моря? А значит, и потом, в будущем, все это тоже будет? То есть – это и есть будущее?.. Нет, я, кажется запутался…
- Может и запутался, а может и нет. А было это так…

    Низкий рокот, родившись где-то за Олимпом, белая вершина которого скрылась за облаком, прокатился по округе. Порыв ветра, словно упругой ладонью слегка подтолкнул Орфея в грудь, и все стихло. Орфей оглянулся, шмыгнул носом, покрепче сжал руками свою свирель и прижался к спине Хирона. Учитель покосился на него через плечо и глубоко вздохнул.

-  А было это так… - повторил он и на минуту задумался.

    Это же не для смертных, им это недоступно!
    О, педагог неразумный, да разве ты им втолкуешь,
    Как несуразный Хаос ветром любви был взорван,
    Легким ее дуновеньем, мощным ее притяженьем?
    Как возникали тверди, как разверзались бездны...
    Затея твоя неразумна. А впрочем, дерзай, учитель!
    Богам это не противно, богам это даже забавно.
    Да о Прометеевой доле не забывай, кентавр!

    В далекие те времена,
    Когда еще не было времени,
    Грустила Земля в одиночестве, -
    Нет безысходней грусти.
    Не было Мрака и Света,
    Не было Моря и Неба.
    Лишь бесформенный Хаос
    И Сумрак по имени Тартар.
    И так было бы вечно,
    Если бы свежим ветром,
    Нежным ростком зеленым
    В мир не вошла любовь.

- А вот я люблю морковку, - глубокомысленно заметил Ясон.
- Любовь-морковь, - отозвался Орфей, - ха-ха! Ну, ты, Ясончик, и загнул! – И он залился веселым смехом. Ясон обиженно засопел, а Хирон покосился на мальчишек через плечо.
- Хотел бы я посмотреть, где была бы эта самая морковь, если б ее никто не любил, ни ты, Ясон, ни кролик какой. Где? Скажи нам, Ясон? – И кентавр развернулся и неторопливо зашагал по тропе, ведущей вниз.
- Н-не з-знаю… - растерялся Ясон, поскреб затылок, помотал головой, и неуверенно добавил, - Не знаю… Нигде…
- Учитель, - вдруг перестал смеяться Орфей, - а ведь и правда: если никто не любит – то, вроде как, и нет… Потому что незачем… Или… - Он смущенно замолчал, - Я что-то не так сказал?
- Все так, все так, - улыбнулся Хирон, - все так…

    Любовь по имени Эрос
    Все привела в движенье.
    Земля сотворила Небо,
    Имя его – Уран.
    Мрак вышел из Сумрака,
    Свет отделился от Мрака,
    К небу взметнулись Горы,
    Обняли Землю моря.

    Долог был рассказ Хирона. Было в нем и о могучих титанах, шести сыновьях и шести дочерях Геи-Земли и Урана-Неба, о трех сторуких  великанах  - гекатонхейрах, так испугавших отца Урана, что заключил он их в вечном сумраке Тартара глубоко в недрах матери Земли. Рассказал Хирон о страшных одноглазых циклопах, о рождении Ночи и Дня,  о порождениях Ночи Танате – смерти, Эриде – раздоре, сне –  Гипносе, Немесиде – отмщении. И о том, как все более страдала мать Земля, и как дети ее титаны восстали против своего отца и свергли его, и как безжалостный Крон, пролив кровь отца, воцарился в мире.


Глава 5. Правильней только правда

    Пройдя по краю россыпи поросших рыжими лишайниками крупных камней, тропа спустилась в овраг и нырнула в заросли терновника, обрамляющие буковую рощу.

- Крон – это значит время, ведь правда, учитель? – Спросил Ясон.
- Неумолимое, не знающее жалости, всепоглощающее время – это все он, великий Кронос, мой отец, отец богов, несчастный Крон, - ответил Хирон и глубоко вздохнул.

    Тропа вынырнула из леса на широкую поляну, и, шумно хлопая крыльями, с десяток крупных серых птиц взлетели из-под ног Хирона и, огибая  опушку букового леса, скрылись с глаз. Ясон проводил стаю взглядом.

- Фазаны, - сказал он и почему-то вздохнул.
- Несчастный? – Тряхнул черными кудрями Орфей, - Почему, Хирон?
- Потому что незавидное будущее приготовила ему судьба, - ответил кентавр, не оборачиваясь.
- Какое? – Встрепенулся Ясон.
- Будущее? – Уворачиваясь от нависшей над тропой ветки, Орфей пригнулся, ветка с шуршанием провела листвой по лицу Ясона, тот отмахнулся и промычал что-то нечленораздельное, - Опять будущее, - закончил Орфей фразу, поднимая голову.
- Пока не было Времени, - усмехнулся Хирон, – не было ни будущего, ни прошлого. И только Крон установил такой порядок, когда настоящее сменяет прошлое, а само неизбежно будет поглощено будущим.
- Значит, будущее – это страх и ужас? – Орфей даже пригнулся, то ли опасаясь очередной ветки, то ли ощутив какую-то другую, неведомую и куда более серьезную опасность.
- Не только Орфей, не только, - Хирон на секунду остановился и, обернувшись, ласково потрепал Орфеевы кудри, - это и загадка, и надежда, и неизвестность, и неизбежность.

   И он опять неторопливо затрусил по тропе. Ясон, нетерпеливо ерзавший позади Орфея, тоже решил высказаться.

- Короче, Орфей, - воскликнул он, - это то, что будет, и все тут, и ничего непонятного нет.

    Поставив таким образом точку в дискуссии, он продолжал:

- А говорят, они были ужасны лицом, эти титаны. Бр-р!.. – И Ясон изобразил стр-р-рашный озноб, - Или нет? Нет, правда?
- Где ты нахватался этого, Ясон? – От возмущения у Хирона перехватило дыхание, он остановился и, грозно сдвинув брови, повернулся к Ясону, -  Не смей так говорить о великих богах! Титаны - были и есть! Они вечны, они прекрасны! Они могучи! Просто их время прошло.
- Опять время, - вздохнул Орфей, - А почему прошло? Потому что, они не знали будущего?
- Потому что знали! – сердито прервал его Хирон и размашисто зашагал по тропе, - Крон знал, что его свергнет кто-то из его детей, и поэтому велел приносить ему родившихся младенцев - и проглатывал их.
- Ах! – Вскрикнул в ужасе Орфей.
- Вот это да, понимаешь!.. – Отозвался за его спиной Ясон.
- Все это разрывало сердце матери богов Реи, - продолжал учитель, - и она решилась на обман.
- Обман... – Протянул Орфей, а Ясон часто засопел.
- Да, мой мальчик, не знал бы Крон будущего - может, меньше было бы обмана. Но что было, то было. Рея завернула в пеленки камень, Крон его и проглотил.

    Тропа спустилась по склону в узкую долину, перешла через ручей и затерялась в невысоких зарослях орешника. Хирон остановился, потом повернулся налево и зашагал вниз по руслу ручья. Пройдя несколько шагов, он остановился и объявил привал.

- Хм... – Ясон, соскочив на землю, почесал за ухом и, еще раз хмыкнув, протянул недоверчиво, - Он не жевал, что ли? Я вот всегда жую, мало ли...

    Хирон расхохотался, а вслед за ним и мальчишки.

- Это был величайший обман! Младенца спрятали на острове Крит в глубокой пещере, где он и вырос, вскормленный молоком козы Амалфеи.
- Я люблю козье молоко! – Мечтательно протянул Ясон и расплылся в улыбке, а Орфей вздохнул и извлек из своей свирели несколько звуков.
- Как красиво звучит: А-мал-фея... – Сказал он тихо, - А-мал-фе-я…

    Крупные капли дождя и первые градины взметнули фонтанчики пыли на тропе, прогремел гром и лавина дождя и града обрушилась на долину, на скалы, на лес и на головы мальчишек.

- Ой, мамочки! – Стараясь перекричать шум ненастья, заголосил Орфей, - Нас смоет!
- Ай!.. – Пригибаясь к земле, пищал Ясон, - Ай, больно. Градины - как орехи, ай!
- Сюда, сюда, несмышленыши, - перекрывающий грохот грозы крик Хирона донесся от еле видных за сплошной стеной дождя скал, - под скалу! Тесновато, но поместитесь. Быстрее!

    Но не успели промокшие до нитки мальчики забиться под нависший над тропой скальный козырек, прижимаясь друг к другу и к своему учителю, и перевести дух, со стороны тропы, оттуда, где она, спускаясь со склона, соединялась с дном ущелья,  донеслись сдавленные крики, возня, стоны, старческие причитания. Неясная тень мелькнула за стволами деревьев. Да-да, это слепой старец, одинокий странник. Застигнутый, как и наши путешественники в лесу ненастьем старик показался наверху – там, где тропа, выйдя из леса, подошла к спуску в овраг. Вот он, поскользнувшись на размокшей глине, неловко взмахнул руками, тщетно пытаясь сохранить равновесие и удержаться на ногах, съехал по склону и с размаху шлепнулся в лужу прямо перед мальчишками. Струи дождя и градины нещадно секут старика. Мальчишки, сорвавшись с места, бросились к беспомощному старику.

- Ай, - первым подбежал Орфей, - дедушка, да как же так... Ясон!..
- Мы поможем тебе, дедушка, - подоспевший Ясон, опустившись на колени, подхватил испуганного промокшего старика под руку, - вот, обопрись на плечо.
- Кто здесь? – Слепой отшатнулся, шаря вокруг себя руками в поисках оброненного посоха, - Разбойники? Сжальтесь над бедным старцем, у меня ничего нет, даже зрения лишили меня боги, – и он замолк, сгорбившись и, так и не найдя посоха, прикрыл голову руками, словно опасаясь удара.
- Мы не разбойники, что ты, - закричал Орфей, - Вот, обопрись на меня, - старик послушно оперся, - ой!.. – От неожиданной тяжести Орфей даже присел, но постарался не подать виду, - Ничего, ничего, мне не тяжело!.. Ясон, посох, посох подбери... Ай, какой град!.. Прямо в ухо...

    Кряхтя от усердия и усилий, они помогли старику подняться и повели его к скале, поддерживая с двух сторон.

- Сюда, сюда!... Осторожно, коряга! – Ясон, казалось, забыл и о дожде и о крупных безжалостных градинах, - Теперь вот так... – Они наконец добрались до скалы, - Здесь под скалой сухо. Старик вытянул руки и наткнулся на лошадиный бок Хирона.

- Это ваша лошадь? – Спросил он.
- Нет, это... – Удивленно вскинул брови Орфей, но Хирон опередил его. Он вдруг громко по-лошадиному заржал и всхрапнул, перебирая ногами. Ясон прыснул в кулак.
- Он не укусит? – Опасливо отдернул руку старик, не решаясь подойти ближе.
- Нет, - с трудом сдерживая смех, ответил Ясон, - он смирный.
- И добрый, - включился в игру Орфей, но задумался, - Лошадь, в смысле... Хм... Или добрая?.. – Он даже развел руками.
- Вот спасибо, юноши, - старик успокоился и прижался к теплому боку кентавра, - Совсем бы без вас пропал. А вам-то самим места хватило?

    Где-то совсем рядом громыхнуло, да так, что со скалы покатились камни. Дождь усилился и капли его, казалось, слились в тугие холодные струи, обрушившиеся на  мальчишек с какой-то особенной яростью.

- В-в-все от-т-тлич-чно!.. – Стуча зубами, отвечал Ясон.
- З-з-замечательно!... С-с-сухо и хо-хо-хорошо... – Орфей согнулся в три погибели, пытаясь уберечь от дождя хотя бы свою тростниковую флейту.
- Даже и не каплет... – Подумав, добавил для верности Ясон и тут же получил удар какой-то уж особенно крупной градиной, - Ай!..
- Вот и хорошо, - успокоился старик. Он оперся на свой корявый видавший виды тяжелый посох и улыбнулся. Прогремел гром и внезапно все стихло. В разрывах туч показалось солнце, запели птицы.
- Хорошие у тебя ученики, брат мой Хирон, - произнес старик негромко.
- О, да! Мне тоже нравятся! – Откликнулся кентавр.
- Ты не закончил свой рассказ о последнем сыне Крона, продолжай, - в негромком голосе старика явственно проступали непререкаемо властные нотки.
- А... а вы знакомы? – Широко раскрыв глаза, Ясон переводил взгляд со старика на своего учителя.
- Ну, как же, это... – Начал Хирон, но старик мягко, но властно остановил его неуловимым движением руки.
- Кто же не знает славного Хирона, воспитателя героев Греции? - И он загадочно усмехнулся, - Ты продолжай, друг мой, гроза унеслась, самое время для сказаний!
- Да-да, - Хирон переступил с ноги на ногу и, собрав бороду в кулак, задумался, - На чем я остановился.
- На козе, - подсказал Орфей, стряхивая капли воды со своей сиринги, - А-мал-фее, - он поднял обрамленное слипшимися мокрыми слипшимися волосами лицо и блаженно улыбнулся, - Красивое имя, надо же!..
- Ах, Амалфея, кормилица ты моя!.. – Старик покачал гловой и вздохнул.
- В общем, сын Крона вырос, ну, которого не разжевали, а дальше-то что? – выкрикнул Ясон, которому не терпелось узнать, чем все кончилось.
- М-м-м... как бы это правильнее... – Хирон покосился на старика.
- Правильнее - только правда, мой друг, - негромко произнес тот, - Говори, Хирон.
- Сын Крона, вскормленный молоком козы Амалфеи в глубокой критской пещере – это был Зевс, - торжественно сказал Хирон и под скалой, и вокруг нее на мгновение установилась звенящая тишина.
- Зевс!.. – В один голос выдохнули Ясон и Орфей.
- Зевс, Зевс, - нетерпеливо махнул рукой странный старик, - продолжай, кентавр. Они должны знать. Не зная прошлого, ничего не узнаешь о будущем, а ведь так хочется, не так ли, Орфей? – И он опять загадочно усмехнулся.
- Да... А что, я ничего... – Изумленный Орфей посмотрел на учителя, на разинувшего рот Ясона и шмыгнул носом.

    Правильней - только правда. Разве точнее скажешь?
    И не настанет «завтра», не было бы «вчера», -
    Нам ли не знать об этом? Что может быть проще!
    А если все так уж просто, само собою понятно, -
    К чему тогда все вопросы? Они навевают скуку!
    Они опасны, вопросы, они вас заманят в дебри
    И выход покроют мраком. Но как же, как же иначе?
    Без этого нет жизни. А значит - да будет так!
   
- Вырос Зевс, ощутил свою силу - и восстал против своего отца, - торжественно пророкотал бас Хирона. Кентавр вздохнул и закончил, - Ну, что ж, не он первый.
- Смело, - усмехнулся старик.
- Он заставил Крона вернуть своих братьев и сестер, и эти юные и прекрасные богини Деметра, Гестия, Гера, боги Посейдон и Аид вместе с Зевсом бросили вызов владычеству титанов, - голос Хирона звучал торжественно, и какая-то необъяснимая смесь искреннего восхищения и глубокой печали слышалась в нем, -  Это была великая битва!
- Отважные! – Восхищенно выдохнул Ясон, - Их же так мало, а титанов, наверно, была целая армия.
- Хм... – Добродушно отозвался старик, - Догадлив, малец...
- Откровенно говоря, - сказал Хирон, - богами они стали, только победив титанов.
- Любопытно, почему? – Поинтересовался старик. Орфею показалось, что при этих его словах, произнесенных негромким старческим голосом, в воздухе пахнуло так… Так, как бывает после того, как где-нибудь поблизости ударит молния. Орфей даже оглянулся: на безоблачном небе сияло солнце, чисто вымытая зелень сияла в его лучах, от земли поднимался пар. Он перевел взгляд на старика – тот стоял с непроницаемым лицом, опершись на посох.
- По рождению они – такие же титаны, дети титанов, - твердо и, как показалось Орфею, упрямо проговорил Хирон, - как Океан, как Гелиос-Солнце, как Селена-Луна, как Прометей…

    Оглушительные громовые раскаты прервали речь Хирона, яркая вспышка озарила округу.

- Все! Ни слова о Прометее! Не желаю слышать об этом отступнике!

    Голос, произнесший эти гневные слова, казалось, заполнил все вокруг, заставляя пригнуться к земле не только перепуганных мальчишек, но и могучие буки, и скалы, и сами горы вокруг.

- Ух ты! – Прошипел Ясон, прижимая ладони к глазам, - Видал, это у него не посох, а молния! Зажмурься!..
- Я давно зажмурился, - тоже шепотом отозвался Орфей, - у него глаза горят, а говорил - слепой.
- А как же правда, Зевс? – Негромкий вопрос Хирона прозвучал отчетливо, твердо и как-то даже дерзко.
- Зевс! – Прошептали как выдохнули изумленные мальчики, и над миром опять повисла звенящая тишина, прерванная спустя мгновенье оглушительным раскатом грома.
- Да, Зевс, Дий, Юпитер, как будет угодно, - отозвался старик, когда все стихло, - Но Зевс мне нравится больше, - добавил он с усмешкой, - Можете открыть глаза.

    Мальчишки с опаской огляделись: влажная скала, пар над землей, ручей, лес, улыбающийся Хирон под козырьком скалы, давешний старик, опирающийся на посох.

- А где Зевс? – Невпопад спросил Ясон, хотя не так уж и невпопад. Если ничего не изменилось, вокруг все то же и все те же, то и правда, где же Зевс?
- Ведь Зевс – он такой сверкающий, такой… - Орфей даже развел пошире руки, для того, наверно, чтобы показать, какой Зевс на самом деле огромный.
- Только давайте без этого, - недовольно поморщившись, как от кислого яблока, быстро сказал старик, - даже не просите меня являться во всей красе, или, как там это у вас называется? При параде. Сгорите. – Он лукаво улыбнулся, -  А хотите, могу вот так.

    Старик проворно обернулся кругом. Мощный рев огласил окрестности, и, подхваченный горным эхом затих в глубине пелионских ущелий. Громадный лев, припав к земле перед прыжком, неистово колотил по тропе хвостом с кисточкой на конце. И только желтые его глаза поблескивали знакомым лукавым огоньком.
    Хирон инстинктивно отпрянул, истошный крик мальчишек, размноженный и раздробленный горным эхом, долго носился еще над отрогами Пелиона. Меж тем перед глазами изумленных мальчиков стоял все тот же одетый в лохмотья старик и посмеивался в бороду, опираясь на корявый посох.

- И драконом можешь? – Насилу отдышавшись, спросил Ясон.
- Могу, но лучше не надо, - старик покачал головой.
- И мухой? – Подал голос Орфей.
- Нет, - засмеялся старик, - Слишком много вокруг мухоловок. Сожрут. - Он вдруг стал серьезным и величественно выпрямился, - Все, довольно! – Сказал он властно, -  Хирон, расскажи им о Прометее. Они мне нравятся, - добавил он уже мягче, - ученики твои, пусть услышат. Правду так правду!

    Хирон вышел из-под скалы, подошел к ручью.

- Вылепил титан Прометей, сын Иапета из глины первых людей... – начал он торжественно. Но… Будешь тут торжественным с этими сорванцами!
- Он был суль… Скукуль… - Радостно выкрикнул Орфей. Все рассмеялись.
- Скульптор? Да, конечно! – вытирая проступившие слезы, сказал Хирон, - Он вылепил их по образу бессмертных богов-титанов. И хоть были они смертны, но жили долго, не знали болезней и старости, ни в чем  не нуждались. Были безгрешны...
- Да, - Зевс был добродушно-ироничен, - Какой уж грех, коль нет проблем. Я сделал их духами - покровителями всех новых поколений.
- Их век называют золотым, - печальная улыбка тронула губы Хирона, а серые глаза его осветились мягким светом.
- Да-да, а следующий – серебряным, - Зевс повернулся к кентавру, - Ты помнишь, Хирон?
- Неразумны были эти люди, созданные тобой, великий Зевс, сто лет тянулось их детство...
- И этим сопливым недоучкам, - прервал Зевс Хирона, - Прометей передал божественный огонь! Глупец!
- Он, наверно, хотел как лучше... – Пролепетал Орфей.
- Молчи, ты что!.. – Отчаянно зашептал Ясон, и Орфей осекся.
- Разве можно винить его в том, что он хотел улучшить жизнь твоих созданий? – Упрямо наклонив голову, тихо спросил Хирон.
- Не жизнь созданий, а самих созданий! – Глаза Зевса гневно сверкнули, в горах прогрохотало, - Богу - богово, кентавр, а созданию - уж прости! Это мои создания, мое дело. Прометей не должен был вмешиваться. Да и много радости принес им огонь? Сколько их сгорело в пожарах?
- Зато они могли обогреться зимой, - возражал кентавр.
- Обладая огнем, они возгордились, считая себя равными богам! – Зевсовы глаза гневно сверкали, мальчики в страхе притихли, испуганно переводя взгляд с Хирона на громовержца. Тот же продолжал, - А сколько лесов они спалили!
- Но зато познали свет в ночи, - упрямство Хирона уже походило на дерзость, - Они бы поумнели, если бы не твоя месть.
- Наказание за преступления неизбежно, таков закон, кентавр, - наставительно изрек Зевс и покосился на притихших детей, - А теперь скажи, что было дальше, дальше.

    Голос его стал мягким, вкрадчивым. Хирон переступил с ноги на ногу и безнадежно махнул рукой.

- Они все погибли, - вздохнул он, - кто от огня, кто от несчастий и бед из ящика Пандоры.
- Нет, дальше, потом. Тем кто пришел на их место - что им дал краденый огонь?
- Наступил медный век, - сказал Хирон, и голос его стал непроницаемо бесстрастным, - С помощью огня люди научились добывать медь.
- Прекрасно! Молодцы! – Зевс присел на валун и, прищурившись, невинно поинтересовался, - И на что они ее употребили?
- Они жили в медных домах... – Хирон потупился.
- Гениально! – Криво усмехнувшись, Зевс захлопал в ладоши, - При нашем-то климате. Питались, поди, тоже медью? – И он участливо заглянул Хирону в глаза.
- Они выковали медное оружие.
- И? - Спросил Зевс, не сводя с кентавра пристального взгляда.
- И перебили друг друга этим оружием! – Хирон всплеснул руками, отвернулся и глубоко вздохнул.
- А этот медноголовый Ликаон? – Голос Зевса вновь зазвенел металлом, - Вздумал испытывать меня! Накормить меня человечиной! Меня, царя богов! Мол, догадаюсь, или нет. Бог я, или притворяюсь! Нечестивец! Вот он, твой разлюбезный Прометей! Все из-за него!
- И как все закончилось? С Ликаоном и со всеми? – Любопытство Ясона наконец пересилило страх, и он решился подать голос.
- А, один небольшой потоп - и нет проблем. Труднее всего было найти хотя бы кого-то, кого стоило бы спасти.
- Но ведь ты нашел, ты же великий, Зевс! - Воскликнул Орфей, - Или... нет?.. – и он испуганно заморгал.
- Только двоих! – Отозвался Зевс, - Два века работы - и Керберу под хвост! Только двоих…
- Их звали Девкалион и Пирра, - лицо Хирона осветилось, - я хорошо их помню. Мы с Прометеем научили их строить лодки.
- Скажешь: лодка! Ха-ха! Деревянный ящик! – Зевс раскатисто захохотал, затем помрачнел и махнул рукой, - Хотя, тем меднолобым и такое было недоступно.

    Девять дней - и двое людей.
    Двое всего - и девять ночей
    В лодке простой.
    А буря все злей, ветер - сильней,
    Да грома раскаты и вопли людей.
    И дождь проливной.
    Что было сушей - водой стало.
    Десятое утро настало.

    Так закончился медный век,
    Больше не будет - канул навек
    И следов не оставил.
    Кто виноват? Сам человек:
    Глядя на солнце, не поднимай век,
    Не нарушай правил!
    Всех унесла злая вода, -
    И никто не знает, куда.

- А правда, - чуть не закричал Ясон, но, спохватившись, перешел на шепот, - а правда, что ты сделал людей из камней, которые разбрасывали Девкалион и Пирра?
- Ой!.. – Зевс отмахнулся, словно весь этот разговор ему наскучил, - Надо же было что-то делать. Совсем без людей - скучно, как-то мы к ним привыкли... Согласись, Хирон, - он несколько оживился и повернулся к кентавру, - новые люди вышли на славу!
- Трудно спорить, - кивнул Хирон, - Они прекрасны!
- Они сильны!
- Умны!
- Они герои! – И Зевс горделиво улыбнулся, - Боги их любят.
- Надолго ли? – негромко произнес Хирон. Зевс встал во весь рост. Вспышка молнии озарила все вокруг, лишив предметы теней. Оглушительно прогрохотал гром.
- Время покажет, - сурово сказал Зевс, - Оракул ждет. Отправляйтесь немедленно!

    Стемнело. Как-то уж сразу и неожиданно стемнело. Невесть откуда взявшееся темное облако опустилось на землю. Когда же мгла рассеялась, Зевса уже не было. Лишь тяжело скачет по горной дороге кентавр Хирон с двумя притихшими мальчишками на спине.


Глава 6. Оракул

- А что стало с Прометеем? - Подал голос Ясон.
- И не спрашивай, - мрачно отозвался Хирон, - Далеко в горах Кавказа прикован он к скале, и прилетающий каждое утро орел клюет его печень. И не видно конца его мукам.
- Неужели так будет всегда? – Тихо спросил Ясон.
- Не знаю, - Хирон перешел на шаг, - Может, Дельфийский оракул приоткроет тайну.


    Густой туман окутывает дорогу, ущелье и окружающие его скалы, глухо отдаются в тумане шаги кентавра. Наконец, он останавливается.

- Почему ты остановился, учитель? – Тихо спросил Орфей.
- Какой густой туман... – Ясон вертел головой, пытаясь хоть что-то разглядеть, - Далеко еще?
- Как называется это место? - Орфей зябко поежился, - И почему так тревожно?
- Мы в Дельфах, - ответил Хирон ученикам, - Этот туман поднимается из расселины, над которой и построен храм Аполлона. Расселина спускается до самого Тартара, нижнего неба, туда, где берут свое начало корни гор, корни земли, корни всего.
- А кто такой Оракул? – Выкрикнул нетерпеливый Ясон, но осекся и зашептал, - Мы увидим его?

    Дунул ветерок, клочья тумана поползли по скалам, в разрывы тумана проникли солнечные лучи и ярко заиграли впереди на белоснежных мраморных колоннах.

- Смотрите, - вытянул руку Орфей, - туман рассеивается. О! – восхищенно задохнулся он, - Какой прекрасный дворец! А кто эта женщина? Ясон, ты видишь, она сидит на золотом треножнике над дымящейся расселиной. Учитель, это она - Оракул?
- Это жрица, пифия, - ответил Орфею Хирон, - ее устами боги отвечают на вопросы смертных о будущем. Такой ответ и есть оракул. Сам этот храм - это тоже оракул. Воля богов предупредить вас о чем-то - это тоже оракул. Мы на месте, спрашивайте.
- Как, - спрыгнув на землю, Ясон в растерянности поскреб в затылке, - просто спрашивать, и все?

    Орфей тоже спрыгнул на землю, сделал шаг к расселине и чуть слышно спросил:

- Что такое будущее, оракул?

    И расселина отозвалась далеким тихим низким рокотом, идущим откуда-то из глубин земли.

- Тоже мне, спросил! – Хмыкнул Ясон и выступил вперед, - Дай я...

    Он откашлялся, картинно выбросил вперед правую руку ладонью вверх, потом развернул ее ладонью вниз, шмыгнул носом и, заведя руки за спину, начал:

- Что такое... Что будет... – Он еще раз шмыгнул носом и беспомощно посмотрел на учителя, - Я не знаю... Я не знаю, как спросить, учитель.
- Ты уже все спросил, - прошептал Хирон и тяжелая его шершавая ладонь легла на плечо Ясона, - Теперь слушай.

    Пифия, рыжеволосая женщина в белоснежном одеянии, подняла голову и закрыла глаза. Руки ее судорожно сжали узорчатые края золотого треножника, на котором она сидела. Жрица открыла рот и ее гортанный голос, размноженный эхом, зазвенел над мраморными ступенями храма Аполлона.

    Меди на смену торопится новый металл,
    Крепкий, жестокий, чтоб щит от него не спасал.
    Горе тому, кто между металлов попал, -
    Всех унесет смерть!
    Знайте, герои, помни об этом страна:
    Память людская отныне будет одна
    Мерой, чтоб этою мерой сполна
    Будущее отмерить
    Тех, кого ждут на своих берегах Ахеронт и Коцит,
    Или же тех, чей путь последний лежит
    В поля Елисейские, где Океан сторожит
    Крайнюю твердь.

    Пифия умолкла, и голова ее обессилено упала на грудь, руки безвольно повисли вдоль тела, вся она как-то поникла и съежилась. Опять потянуло сыростью, и клочья тумана пронеслись над расселиной и растаяли вдали.

- Она... Он... – прошептал, глотая слезы, Орфей, - Они сказали, что мы умрем? Неужели с этим ничего нельзя поделать?
- А мне показалось, - в голосе Ясона звучала робкая надежда, - она сказала, что не умрем... Но... – И он растерянно огляделся вокруг, -  но ведь мы смертны, учитель, мы ведь - люди. Мне... – Закончил он еле слышно, - Мне почему-то страшно, Хирон.
- А ты, - Орфей, схватив Хирона за руку, тряс ее как сумасшедший, - как же ты, Хирон, ведь ты бессмертен, твой отец - сам Крон, как же так?..

    Хирон мягко высвободил руку и обнял Орфея за плечи, прижимая к себе, другой рукой он пригладил соломенные вихры Ясона.

- Вот что я скажу вам, любимым своим ученикам, и вот о чем поведали боги. Сегодня великий день: приоткрылся злосчастный ящик.
- Какой? – Поднял заплаканные глаза Орфей.
- Какой ящик? – Ясон шмыгнул носом.
- Ящик Пандоры, - Хирон задумчиво смял бороду, затем, мягко отстранив учеников, сделал несколько шагов и остановился у кромки уходящей в неведомую глубину дымящейся расселины.
- О гнев богов! О коварство богов! – И он покачал головой, - Не знает границ ваша месть за ослушание Прометея.

    Однажды дева младая
    В царский дворец явилась.
    Эпиметей там правил,
    Брат Прометея титана.
    Шутку любовь злая
    Сыграла, змеей обвившись, -
    Разум титана оставил.
    Женщина! Как всегда!
    Деву звали Пандора.
    Ее Гефест искусный
    Сделал из той же глины,
    Что Прометей - людей.
    Из всевозможного сора
    Боги дары собрали
    И, одаренная всеми,
    На землю она сошла.
    Были ее приданым
    Прелесть от Афродиты,
    Хитрость и лесть от Гермеса,
    И много еще чего.
    Хитон соткала Афина.
    Да полный сундук в придачу:
    Коварство, предательство, леность,
    Болезней набор и бед.
    О, неразумные люди!
    Близится вам расплата
    За Прометеев подарок -
    Вечных богов огонь.
    Входит жена младая
    В дом неразумного брата,
    Вносят ее приданое...
    Эпиметей, не тронь!
    Но поднята, поднята крышка,
    И мириады страданий,
    Бед и болезней тяжких
    Вырвались из-под нее...

    Но что это? Веселые переливы свирели, звонкие аккорды золотых струн врываются в рассказ Хирона. Кентавр обиженно умолкает. Последние клочья тумана уносятся ветром, и взору изумленных мальчишек предстают весело приплясывающие Пан, высвистывающий на своей флейте и подыгрывающий ему на кифаре Аполлон.

- А не родился в рубашке, - басит Пан
- Так получай свое! – Завершает Аполлон и заговорщицки подмигивает разинувшим рты мальчишкам.
- Ай-я-яй! Хирон! - Покачав рогатой головой, Пан укоризненно сморщился, - До чего ж ты скучный! Бедные твои ученики! Веселее надо, веселее! – И, смешно подпрыгивая под звуки аполлоновой лиры, он забасил:

    Ой, ты, девица Пандошка,
    Глиняные ножки,
    Обмани и облапошь-ка
    Милого дружка!
    Что там у тебя в лукошке,
    Девица Пандошка?
    Дай чего-нибудь немножко
    Нам из сундучка!

    Не в силах сопротивляться заразительному веселью богов, сначала Ясон, а вслед за ним и Орфей вскакивают на ноги. Кривляясь и прыгая вокруг Пана, они подхватывают песню. Ударив по струнам, Аполлон продолжает:

    Чтобы медом не казалась
    Глупеньким людишкам, -
    Ой-ё-ёй, какая жалость! -
    Краткая жизнишка,
    Открывайся-ка пошире,
    Расписная крышка!

    Последние его слова словно повисают в зловещей тишине, до них, наверно, можно дотронуться рукой, ощутив вязкую, холодную, засасывающую их податливость, - именно так показалось Орфею.

- Нет, нет!.. – Закричал и закрыл лицо руками Ясон.
- Не надо, зачем?.. – Заплакал Орфей.

    Аполлон, закинув за спину лиру, подошел к краю расселины, носком сандалии столкнул в нее камушек, проводил его взглядом, затем оглянулся, исподлобья посмотрел на мальчишек: на одного, на другого, - затем положил руку на круп кентавра и без тени улыбки произнес:

- Вот и Эпиметей тоже испугался, да поздно было! Захлопнул он крышку, а ведь на дне ящика Пандоры была...
- На дне был главный дар богов, - не выдержав, перебил Аполлона Пан, и смешно вскидывая копытца, подбежал к Аполлону, - Не звери же мы в конце-то концов!
- На дне была надежда, - Хирон улыбнулся, взял из рук Пана свирель и сыграл коротенькую мелодию, - она-то и осталась в ящике Пандоры.

    Он вернул флейту Пану и подошел к плачущим мальчикам.

- Вот и я всегда говорю, - Пан потерся спиной о ствол одинокой акации у края дороги, - любое дело доводи до конца! – И он безнадежно махнул рукой, - Э-эх! Так ведь не слушают!..
- Значит, боги лишили людей надежды? – Хмуро глядя себе под ноги, сказал Ясон.
- Люди сами... М-м... – Аполлон подтолкнул носком сандалии камушек и, наступив на него, удержал на самом краю пропасти, - Выбрали, что им интереснее, -  он приподнял носок сандалии, и камешек полетел вниз. Орфей всхлипнул.
- И неужели, неужели...
- Лишь изредка порыв ветра приподнимает крышку, - Хирон ласково провел рукой по орфеевым черным кудрям, - и тогда луч надежды вырывается в мир, но...

    Аполлон поднял руку, и все замолчали.

- Но сегодня - великий день! – Торжественно произнес солнечный бог, - Запомните слова вашего учителя, хорошо запомните! Сегодня боги выпустили надежду, и отныне она будет с вами всегда.
- Если дурачками не будете и растеряхами, - Пан, подражая торжественному тону Аполлона, картинно взмахнул рукой, но не выдержал и, хрюкнув от удовольствия,  рассмеялся, прихлопывая себя по бокам, а потом вдруг развел руками и нахмурился, - Так-то вот! Потерять легко, а вот найти!..

    Аполлон провел рукой по струнам кифары и, лукаво улыбнувшись, взглянул на Орфея.

- Ты хотел знать о будущем, Орфей? Так вот оно: сохранишь надежду - будет и будущее, а потеряешь - ...
- Потеряешь - ищи! – Замахал руками Пан, - Ищи, как хочешь, но ищи - найдешь, обязательно найдешь. А не захочешь искать - уж извини, дружок! На нас надейся, знаешь ли, - и он многозначительно поднял палец, - а сам не плошай! Хирон, я прав?
- Еще как прав! – улыбнулся одними глазами Хирон, и Пан самодовольно захлопал себя по животу.
- А я всегда прав! Не слетать ли нам, - повернулся он к Аполлону, рассеянно перебирающему струны, - друг Аполлоша, на Альбион туманный? С девицами ихими аглицкими поплясать, сейшн с парнями сыграть, а?
- А что, - сдвинув венок на брови и лихо забросив кифару за спину, отозвался Аполлон, - отличная идея!

    Аполлон торжественно воздел руки к небу, Пан, подражая ему, сделал то же. Аполлон не выдержал и расхохотался. Боги поднимались над землей все выше и выше, превратившись наконец в две яркие блестки на голубом небе.

- Своди-ка их на Парнас, Хирон, к Кастальскому ключу, - донес ветер далекий голос Аполлона, - им это пригодится!.. – И две блестки, ослепительно ярко вспыхнув на небосводе, погасли.
- А что там? – Стряхнув оцепенение, спросил Орфей, ни к кому не обращаясь.

- Будущее, будущее!.. – Зазвенели со всех сторон голоса – Пана ли? Аполлона ли? – Зазвенели, закружились в вихре вместе со сверкающими золотыми искрами, невесть откуда взявшимися, окружили хороводом изумленных мальчишек, - и так же внезапно исчезли, растворились в воздухе, как и не было их вовсе.
    Первым опомнился Ясон. Он хлопнул себя по лбу:

- Дурак! Дурак! - Он даже топнул ногой от досады, - Я же не спросил о Елисейских полях!.. Что на них растет, Хирон?
- Морковка!.. – и Орфей показал Ясону язык, учитель же положил руку на его плечо и улыбнулся:
- Надежда, малыш, только надежда...

    Век золотой уплыл без следа,
    Словно реки вода.
    Веку серебряному года
    Тоже пошли не в прок.
    Глупость, беспечность,
    Авось да небось,
    Все перемелется, все ерунда -
    Вот тебе и урок!
    Где же вы, те, что в век серебра
    От добра не искали добра?
    Все, мол, само придет, как вчера, -
    Но завтра того не иметь!
    Сгинули вы, не угодны богам,
    Блеск же божественного серебра
    Сменила грубая медь.
    Крови вкусившие люди Земли
    Тают в смутной дали.
    Вот и они навеки ушли,
    Всех унесла вода.
    Век новых героев. Кончится ли
    Время героев этой земли, -
    Узнаем ли мы когда?
    Может быть там, в Елисейских полях,
    Где-то за краем земли
    Встретятся души, что рано ушли
    В вечность, как в никуда.
    Где же тот порт, и где корабли,
    Кормчие, те, что по звездам смогли б
    Нас отвезти туда?
    В край, над которым не властны года.
    Ждет родников живая вода,
    Там, в Елисейских полях.

- В Елисейских полях... – Прошептал Орфей.


Глава 7. На Парнас!

    Стук копыт кентавра, отражаясь от белых, поросших кое-где плющом, городских стен, тонул в зарослях туи и мирта по левую сторону мощеной белым камнем дороги.  Дорога полого поднималась, идя все время вдоль края оврага, или, может, заросшего рва – Ясон даже наморщил лоб и сильнее, чем обычно, поскреб свой белобрысый затылок, пытаясь определить, овраг это, или все-таки старый ров. Поняв, что задачи этой ему не решить, он перевел взгляд на стену, проплывающую справа от него, и, задрав голову, прищелкнул языком, восхищенный ее высотой. Тогда он еще раз поскреб свой многострадальный затылок и спросил:

- А Кастальский ключ, учитель? Где это? Так же далеко?
- На склоне горы Парнас, там, где ударил копытом крылатый конь Пегас - там и забил однажды Кастальский ключ, - Хирон, остановился, бросил взгляд через плечо и загадочно улыбнулся, - И кто попьет из него - тот станет поэтом. Так говорят. – И он неторопливо потрусил по дороге, мощеной выщербленными мраморными плитами.
- Поэ-этом!.. – Ясон был разочарован, - Вот если б мастером, как Дедал, чтоб крылья сделать и полететь за моря, - вот это я понимаю!..
- Мы поедем туда? – ткнув Ясона локтем, чтобы тот ныл поменьше, спросил Орфей. – А вот его известие о волшебстве кастальской воды заинтересовало и даже взволновало, но он не подал виду. Просто сунул локтем Ясону в бок, а то все ноет и ноет, сколько можно слушать!

    Стена, уже давно тянувшаяся справа от дороги, повторяя ее незначительные изгибы, спуски и подъемы, вдруг круто повернула вправо. Повернула и дорога, выходя на широкую заполненную народом площадь перед городскими воротами. На кентавра никто не обратил никакого внимания, видно здесь они, кентавры, не были в диковинку.

- Чуть позже, - ответил Хирон Орфею и кивнул в сторону разномастной шумной толпы у ворот, - Здесь, в Дельфах начинаются состязания атлетов. Участвуют  все герои Греции. Видите, зрители уже собираются, - он всплеснул руками, - И первыми, конечно же, мальчишки. Я познакомлю вас кое с кем. Некоторые - мои ученики. За мной! – Шутливо скомандовал он, разрачиваясь к воротам.
- Я тоже хочу на состязания, - Ясон, скучавший позади Орфея, оживился и завертел головой, - А копье будут метать?..
- Сколько народу!.. – Только и смог выговорить Орфей, никогда раньше не бывавший в городах, - Смотрите-ка, мальчишек стража не пускает.
- Поможем им? – Хирон подмигнул Орфею и решительно направился к шумной ватаге мальчишек, столпившихся перед воротами.
- Эй, - крикнул он, - Мелеагр, Тесей, Геракл! А не малы вы еще для Дельфийских игр? – И Хирон добродушно рассмеялся. Мальчишки, радостно галдя, окружили кентавра. В шуме, поднятом ими, можно было разобрать  лишь очень, очень немногие фразы. Ясон с Орфеем, разумеется, тоже включились в игру «кто кого перекричит»:
- Глядите - учитель Хирон! Ура! Нас не пускают, учитель! А кто это с тобой? Меня зовут Тесей! Я - Мелеагр из Калидона, а ты кто? Ясон из Иолка! Откуда? А ты музыкант? Ух, какая свирель, дай свистнуть! Геракл, не толкайся! Эй, Ясон, я - Кастор из Спарты, а это - мои братья Полидевк, Линкей, Идас. Как зовут твоего друга. Орфей! А где это - Иолк? Учитель, учитель, я такого вепря видел в горах, клыки - во! Как там, на Пелионе, учитель? Это мой новый друг Пелей, можно, мы вместе осенью придем? Можно, учитель?
- Эй, нельзя ли потише? – Хирону, похоже, надоел весь этот бедлам, и он прикрикнул, - Раскричались! Надеюсь, боги не допустят, чтобы вы все сразу - да на мою старую голову! Тихо! – Крикнул он, и крикуны умолкли.
- Так-то лучше! – Хирон вытянул руку, - Бегите вдоль этой стены, и во-он за той оливковой рощей под стеной будет лаз. Взрослый не пролезет, вам же будет впору. Торопитесь, сейчас побегут колесницы.
- Ура! – Завопили наперебой и радостно запрыгали вокруг кентавра сорванцы, - Спасибо, учитель! Геракл, не толкайся!.. Кастор, побыстрее, колесницы начинают!.. – мальчишки шумною гурьбой понеслись к оливковой роще. Из-за стены донесся мощный рев тысяч голосов: состязания начались.
- Да на занятия осенью не опаздывайте! – крикнул вдогонку ученикам Хирон. Ясон нетерпеливо заерзал.
- А мы, учитель? Можно, мы тоже?..
- В другой раз, Ясон! – И Хирон, свернув налево, потрусил к мосту, переброшенному через овраг. Дорога, перейдя через этот узкий мост, круто забирала в гору и терялась в зарослях мирта. -  Нам пора к Парнасу. Такова воля богов.
- Это далеко? – Орфей прикрыл ладонью глаза от яркого солнца и оглядел окрестности. Ясон же пробурчал что-то нечленораздельное насчет воли богов, которая вечно что-то там такое, оглянулся, с тоской поглядел на удаляющийся город и в сердцах сплюнул.
- Видишь эту двойную вершину над облаками? – Хирон вытянул руку, - Нам туда. Держитесь-ка покрепче.
- Н-но!.. – Радостно заорал Ясон, колотя кентавра пятками по бокам. Хирон остановился и строго посмотрел на него через плечо.
- Я сейчас кому-то дам «но»!
- Ой, прости, учитель, - испуганно заморгал Ясон, - вырвалось!..

    Орфей прыснул в кулак, Хирон выразительно покачал головой, отвернулся и – с места в карьер – помчался по дороге. Вот уже закончились мраморные плиты и гулкий цокот копыт перешел в ровный низкий гул. Вот дорога превратилась в лесную тропу – и только пыль столбом за спиной летящего по ней кентавра. Уносятся назад кипарисы и сосны. Все выше и выше взбирается Хирон с учениками на спине. Деревья, расступившись, открывают широкую, залитую солнцем поляну. Из-под белой, увитой диким виноградом скалы, весело журча, выбивается чистый прохладный ручей. Хирон остановился на краю поляны. Орфей перевел взгляд с увитой виноградной лозой скалы чуть левее – и увидел девочку лет семи. Она сидела на камне в тени большого бука и разминала в руках комок глины. Да-да, в ее руках был комок  влажной красноватой глины, а на камнях, в изобилии усеивающих берег ручья вокруг нее, стояли, обсыхая, глиняные фигурки. Какие именно, трудно было разглядеть, но среди них были звери, птицы, одна из фигурок, как показалось Орфею, была похожа на кентавра. Девочка сосредоточенно мяла глину и, наморщив лоб, судя по всему решала, что бы ей такое слепить на этот раз.

- Глядите: девчонка!.. – Крикнул Ясон, но Орфей так ткнул его локтем, что тот ойкнул и осекся.
- Да тише ты!.. – Зашипел на друга Орфей, а девочка, не обращая никакого внимания на незваных гостей, вдруг негромко запела:

    Чистая водица
    Да по камушкам.
    Мне в окно стучится
    Ночь звездная.
    Отчего не спится,
    Соловушка?
    Звонкая водица
    Спать не дает.

- Я подыграю, ладно? – Прошептал Орфей.

    Было не очень-то понятно, к кому обращен его вопрос: к Хирону, к Ясону, к девочке, - но она вдруг подняла на Орфея свои глаза, синие-пресиние большие такие глаза, и кивнула. Просто кивнула – и все. А Ясон захлопал в ладоши и азартно зашипел:

- Сейшн? Давай!

    Орфей осторожно, чтобы не заглушать чистый и тихий голосок, заиграл, а девочка продолжала:
    Почему, сестрицы,
    Так холодно?
    Почему так на сердце
    Муторно?
    Не стучат копытца
    По городу,
    Лишь звенит водица
    По камушкам.

    Где же ты мой суженый?
    Скоро ли
    От тебя дождусь
    Хоть бы весточки?
    В глиняном кораблике
    Уплыву,
    Помаши мне вслед
    Тонкой веточкой.
    За тобой в кораблике
    Поплыву,
    Ты махни разок
    Тонкой веточкой.
   
    Ясон тем временем спрыгнул на землю, подбежал к ручью и, присев на корточки, принялся разглядывать глиняные фигурки. Девочка допела свою песню и последняя трель орфеевой сиринги растаяла где-то в полусумраке леса, стеной окружающего поляну. Но тишина продержалась недолго.

- Гляди, Орфей, какой она кораблик слепила!.. – В голосе Ясона звучало неподдельное восхищение, - Ты сама придумала эту штуку на носу? – Спросил он, повернувшись к маленькой певунье.
- Сама, - ответила девочка просто и деловито, как, наверно, и должен отвечать настоящий мастер неопытному подмастерью, - Осторожно, мальчик, он еще не высох!..

    И она повернулась к Орфею, который переминаясь с ноги на ногу, стоял чуть поодаль, сжимая в руках свирель.

- Ты Орфей? – Сказала девочка, и Орфея почему-то совершенно не удивило то, что она знает его имя. Он даже как-то и не обратил внимания на это обстоятельство, - А меня зовут Эвридика, - продолжала она, - Смотри - это я сегодня лепила. Вот это - я, а это...

   И она кивнула в ту сторону, где в тени высокого бука на большом белом камне сохли глиняные фигурки. Одна из них изображала мальчика с сирингой в руках. Орфей неуверенно приблизился, вгляделся… У него перехватило дыхание. Он судорожно проглотил слюну и прошептал:

- О!.. Это... Это я!.. – Он оглянулся на стоявшего в сторонке и с улыбкой наблюдавшего за ним Хирона и крикнул, - Учитель, она слепила меня. И сиринга точно такая же, - закончил он, снова перейдя на шепот.
- Учитель, а что такое «суженый»? – спросил Ясон, продолжая вертеть в руках глиняный кораблик.
- А уж это, друг мой, - улыбнулся Хирон, - сам догадайся.

    Ясон оторвал взгляд от кораблика, пристально посмотрел на Орфея, на Эвридику, на улыбающегося Хирона, потом шмыгнул носом, почесал затылок и протянул:

- А-а...

    Затем он пожал плечами и крикнул:

- Эй, Эвридика, а можно, я возьму этот кораблик? – Ему никто не ответил, он опять пожал плечами, - Не слышит, что ли?.. Орфей! – повернулся он к другу и закричал изо всех сил, так, что стая мелких птиц с шумом взлетела над ближайшими деревьями и, отчаянно галдя, унеслась куда-то вниз по склону, - Орфе-ей! Оглохли они, или что? – он еще раз пожал плечами и снова погрузился в изучение конструкции глиняного кораблика.
- Здесь так грустно одной, - Эвридика виновато улыбнулась, словно устыдившись этой своей неуместной грусти, - И я вот из глины... Леплю... Тебе нравятся мои зверюшки?
- Очень! – каким-то новым, «взрослым» голосом ответил Орфей. Он взял с камня и поднес к глазам глиняного оленя, - Какой олень!.. Ой, рог сломался!.. Я сейчас поправлю...
- Ты, наверно, пить хочешь, - не обращая внимания на испорченную игрушку и на смущение Орфея, девочка бросилась к ручью, зачерпнула глиняным ковшом воды и протянула Орфею, -  На, попей, здешняя вода волшебная...

    Орфей бережно поставил оленя на камень, взял из рук девочки ковш и выпил его до дна.

- Очень вкусно... – Сказал он, возвращая Эвридике ковш.

   На противоположном берегу ручья в зарослях орешника затрещали сучья, Хирон перевел взгляд и удивленно поднял брови. Картина, представшая его взору, и впрямь  была достойна удивления: прижимая палец к губам и делая Хирону знаки не подавать виду, что он обнаружен, Аполлон тащил за руку упиравшегося мальчишку. В свободной руке мальчишка держал небольшой золотой лук, через плечо его была переброшена кожаная сумка с торчащими из нее оперенными стрелами – колчан, - а за спиной хлопали белые крылья. Как было не узнать в упирающемся  златокудром мальчике сына богини любви и красоты Афродиты Эрота.

- Давай! – прошептал Аполлон, - Это они, не медли, Эрот!
- Вот еще, - упирался крылатый мальчишка, - стану я стрелы на малолеток тратить! Да им, - он мотнул кудрявой головой в сторону Орфея и Эвридики, -  никаких стрел не надо, все и так понятно... И вообще, я полетел! Пока! Ай!..  – Вскрикнул он, потому что Аполлон очень уж крепко сжал его руку в своей, - Отпусти!.. Отпусти!..
- Стой! Так не пойдет, лентяй! – Неумолимый Аполлон грозно сдвинул брови, -Стреляй!
- Ну, ладно, - нехотя проворчал Эрот, поняв, что так просто ему от Аполлона не отделаться, - дай прицелиться.

    Аполлон выпустил руку Эрота, тот размял ладонь, достал из колчана стрелу и натянул свой золотой лук. Еле слышно звякнула тетива, и все стихло. Слышно было лишь сосредоточенное сопение маленького стрелка.

- Я их одной стрелой обоих. Сейчас, сейчас...

    Эрот, высунув от усердия язык, тщательно прицелился и… Дзин-нь! – Оперенная стрела, выпущенная из божественного лука, блеснула на солнце и спустя мгновение пронзила стоящих рядом Орфея и Эфридику, и они негромко вскрикнули. Вздрогнул и непроизвольно зажмурился, чуть подавшись вперед, Хирон. Когда же он открыл глаза, Орфей и Эвридика все так же стояли на берегу ручья и молча глядели друг на друга.

- Есть! – Эрот даже чуть подлетел над землей, взмахнув белыми крыльями.
- А ничего, что одной стрелой? - Аполлон в сомнении поскреб подбородок.
- Так даже лучше, - деловито затараторил Эрот, то и дело взлетая над землей и опускаясь вниз, - Сразу и навеки! До гроба, как говорится.

    Он взлетел повыше, залетел Аполлону за спину и зашептал ему на ухо:

-  Даже крепче, что там до гроба! Да он теперь ради нее в преисподнюю спустится, в Тартар! Эх, знал бы ты, Аполлон, какую стрелу я на них потратил! Для себя, можно сказать, берег. Э-эх!

    Он как-то обреченно махнул рукой, сделал круг, завис, трепеща крыльями, и деловито осведомился:

- Все? Я полетел?
- Лети, приятель, - не отводя глаз от детей, ответил ему Аполлон, - дело сделано! Отличный выстрел, - произнес он задумчиво, - просто отличный! И светло, и грустно... М-да!..

   Эрот самодовольно хототнул, бросил озорной взгляд на Орфея с Эвридикой, вспорхнул и скрылся за деревьями. Аполлон проводил его взглядом и задумчиво потер рукой щеку.

- Однако, и мне пора, - он улыбнулся и глазами указал Хирону на детей. По губам кентавра чуть заметно скользнула мягкая улыбка.
-  Надеюсь, ты оправдаешь наши надежды, Орфей, - сказал Аполлон тихо и перевел взгляд на Ясона, - И ты, Ясон, тоже... Да не пожалеют боги Олимпа о выпущенной надежде!

    И Аполлон исчез. Лишь облачко золотистых блесток кружащимся вихрем бесшумно взметнулось над зарослями орешника. Хирон вздохнул и, подойдя к Ясону, положил руку ему на плечо. Ясон, бережно прижимая к груди глиняный кораблик, поднял глаза на учителя, шмыгнул носом, потом поискал глазами Орфея, а найдя, заорал:

- Эй, Орфейка, ты где? Поехали!
- Пора, мой друг, пора! – сказал Хирон и задумался, собрав бороду кулак, - Хм... Покоя сердце просит... – Он удивленно вскинул брови, - Что это?.. – Словно что-то вспомнив, он всплеснул руками и рассмеялся, - Ай, родник Кастальский, твои штучки!..

    Хирон вытер тыльной стороной ладони проступившие на глазах слезы и громко позвал:

- Орфей!
- Я... Мне пора... – Тихо сказал Орфей Эвридике, я вернусь, обязательно.
- Я буду ждать, - так же тихо отвечала Эвридика, - Я умею, ты не думай... Только ты возвращайся когда-нибудь! – попросила она, - Пожалуйста!..

    Боги, великие боги Олимпа, теперь ваша воля известна.
    Горе тому, кто ослушаться смеет велений Кронида!
    Время героев. Эллада, ты ждешь величайших свершений
    Тех, кто пока еще юн, но душою отважен.
    Уж спасена Андромеда могучей рукою Персея,
    Мастер Дедал испытал рукотворные крылья,
    Беллерофонтом Химера повержена в прах, но повсюду
    Требуют крови чудовища и лихоимцы.
    Рев Минотавра несется из тьмы лабиринта,
    Овн златорунный уносится в дебри Колхиды.
    Скоро уж, скоро! Растите, мужайте, герои!
    Подвиги ваши - надежды богов - да свершатся!

     Вот такая она, наша история. Давняя история о том, как великие боги решили приоткрыть завесу, скрывающую будущее, -  и все потому, что маленький мальчик не побоялся однажды уйти один в лес для того, чтоб хоть что-то об этом узнать. О том, как в мир, созданный любовью, вернулась надежда. Орфей еще вернется к Эвридике. Вырастет и станет великим мореплавателем Ясон, совершат свои подвиги Мелеагр, Тесей, Геракл. А раз мы об этом помним - стало быть, не зря испил Кастальской воды сын Эагра и Каллиопы Орфей, не зря позволили древние боги приоткрыться ящику Пандоры. И вылетела из ящика надежда, и до сих пор живет она в мире. И хоть давно минуло время древних героев, она по-прежнему где-то рядом с нами.

    Лета, забвенья поток, ты струишься в равнинах Аида,
    В водоворотах скрывая преданий заветную мудрость.
    О, беспощадная Лета, откроешь ли тайну,
    Что там еще ты скрываешь от глаз человечьих?